Конечно, она «доложит» все своим мужчинам. Им и решать, следует ли открывать расследование и кого к нему привлекать. Ее собственный поспешный ход в этом направлении следует, пожалуй, считать и последним.

Еще один бокал Пино-Гри из Коктебеля. Старый друг лучше новых двух. А вот Стабат Матер Долороза уже слишком истончает нервы. Нет, Мартин ушел не просто так. Уж скорее бы по-явился на свет внук.

Пусть хоть от этого полковника, что ли. Если уж с безотказным Петенькой что-то не заладилось. И почему-то мысли пустились в ту область, относительно которой она всегда считала себя спокойной. А что она оставит внуку? Не считая, разумеется, самой фамилии. Что конкретно?

Вот эту дачу – точнее, комплекс дачных и хозяйственных строений – на громадном участке, подлинники импрессионистов и передвижников, камешки… Вроде бы неплохо. Все это может служить куда дольше, чем портреты бесчисленных президентов на быстро ветшающих банкнотах. Если… Если только не меняются правила игры. А эти правила меняются не чаще, чем раз в тысячелетие. Но что, если ее внук, а он ведь будет ангелоподобным, не иначе, что если он подгадает появиться на свет Божий именно в тот момент, когда Бог решит поставить на этой планете новую пластинку.

Когда Римма полчаса назад заявилась к мужу, то застала его в меланхолии и нелюбви к жизни и самому себе. Он начал было жаловаться на нелепое и не совсем ведь законное поручение, которое дала ему сегодня утром Виктория, но не был выслушан. Вернее, выслушан он как раз был, но не только без участия, но, как казалось, даже и без понимания. Жена и не подумала присесть рядом с ним и вникнуть в его проблемы. Вместо этого она непрерывно расхаживала по комнате, что-то снимала с себя и тут же примеривала что-то другое, взятое наугад из шкафа. Кажется, она даже освежила подмышки и виски духами, он не очень-то приглядывался к ее манипуляциям. Наконец она подошла ближе к мужу и взглянула ему прямо в лицо. «Ты нужен мне», – сказала она ему, и все было решено, по крайней мере в данном случае, потому что она тоже была нужна ему.

Но слышал он от нее подобное совсем нечасто.

Он смутно, или даже не очень смутно, ощущал связь между состоянием, в котором она иногда возвращалась домой, и словами, которые она тогда произносила.

Да, Римма и на этот раз осталась верной себе. Ведь она никогда не выражала своего приступа как-то иначе, но только так, коротко и ясно: ты нужен мне, и было в этом что-то даже не физиологическое, а прямо медицинское.

Сорвав с него всю одежду, она толкнула его на разобранное ложе и обрушилась вслед за ним, с невероятной скоростью достигнув пика возбуждения. И если бы ее сейчас мог видеть ее недавний партнер, он был бы удивлен и, может быть, даже озадачен ее страстью.

Затем она села рядом с мужем, закурила сигарету и спокойно сказала:

– Да, ты, кажется, вляпался в гребаную историю.

Петр промолчал.

– Ты хоть знаешь, кто такой Мартин?

– Кто?

– Двоюродный племянник Виктории.

– Алконавт. О чем здесь говорить?

– Нет, ты употребляешь не те слова. Но это долго, пожалуй, объяснять. А что тебя беспокоит в этой истории?

– Почти ничего. Петухову не могу дозвонится. Кэпу, который привозил и отвозил эту троицу.

– И не звони.

– О чем ты? Разве ты его знаешь?

– Нет. Зарезали твоего кэпа. До смерти или нет, не представляю. Но… в реанимации.

– Ты… откуда взяла?

– Я от знакомых сейчас. Им и сообщили. По телефону.

– Что же теперь будет, Римуля? Ведь начнется расследование.

«Ага, – подумала про себя жена, – вот я уже и Римуля. Здорово же ты струхнул, парень». Подумала, впрочем, без всякого злорадства. А муж уже вскочил на ноги, подошел к столику у окна и налил в стакан коньяку.