– Сейчас прибудет плот. Отклик на пароль знаешь только ты. Либо говоришь, либо я начинаю отрубать от тебя по маленькому кусочку и заставлять жрать это.

– Так, может, и этого, – словно над хорошей шуткой хохотнул Стась, указывая на Дениса, – тоже нашинковать помельче?

– Нет. Этот еще нужен.

– Да на кой черт?

– А ты бы сам, остолоп, не хотел бы узнать, где он взял такой добрый доспех, от которого и пули отскакивают, и пики продырявить не могут? Ведь если бы ротмистр не велел нам под жупаны надеть кольчуги этих двух московитов, нас бы холодных уже отправили в Днепр на корм рыбам.

Валяющийся в траве Денис, глядя на поляков снизу вверх, усмехнулся не самой приветливой из своих улыбок:

– И как же вы смогли в них втиснуться?

Запал нервного напряжения Гловач, видимо, целиком и полностью погасил в отгремевшей только что стычке, а потому на прямое оскорбление даже бровью не повел.

– Не стали застегивать ремни по бокам. Так что, можно сказать, нам все равно крупно повезло. Ткни любой из этих продажных тварей нам под руку стрелой – и как знать, может, тебе бы уже и удалось кого-нибудь из них уговорить укокошить тебя. Ты ведь именно этого добиваешься всю дорогу?

Денис встретился глазами с заплывшим прищуром десятника. Тот, хмуро посмеиваясь, накручивал на палец мочалку своего уса.

Стянутых за спиной рук Денис не чувствовал уже давным-давно. Но, кряхтя и пыхтя, сумел без их помощи поднять тело в сидячее положение. И снова померялся взглядами с поляком.

– Слушай, раз уж ты такой догадливый, чего тебе стоит меня прирезать тут по-тихому? Нужны вам только эти две девахи. Или даже одна. Та, которая какая-то княжна. А моими доспехами ты пользоваться уже научился.

– Оно так. Для Стася. Меня же, когда вижу такие вот загадочные вещицы, ужасно начинает разбирать интерес, откуда они взялись, как работают и где можно набрать побольше подобных штуковин. А еще лучше – как научиться их делать.

«Что-то с этой игрой все-таки не так, – нахмурился Денис. – Какая ж это подлинная историчность, если нас нарядили в непробиваемые доспехи?»

Гловач его молчание истолковал по-своему:

– Молчишь? Что ж, сейчас прибудем в Смоленск, и там я уж найду умельца вытягивать из людей секреты. Вместе с кишками и жилами.

Из глубин нависшего над липкой рябью речных волн туманного марева будто бы послышался приглушенный плеск. Потом еще раз и еще. Примерно через равные промежутки времени. На спонтанные накаты речных вод на прибрежный песок мерный звук этот не походил.

– Кажется, за нами прибыли. Что, христопродавец поганый, говоришь, знаешь ответ на пароль? Хочешь жить – говори. Эй, Стась! Как погрузишь всех на плот, дуй обратно к пану ротмистру. Скажешь, дело сделано.

Когда с головы стащили мешок, помогло это не особенно. Если с чехлом на голове ноздри забивал разве что запах прелого овса, сквозь который время от времени пробивался то терпкий дух речных заводей, то едкий дым, намешанный на вони пороха, то без этого самобытного фильтра мигом навалился смрад безнадеги. Город явно доживал последние дни, держась за жизнь уже даже не упрямством или героизмом, а скорее силой привычки, в которую вошли и то и другое. Серые тени людей, снующие по обугленным погостам улиц. Зияющие провалами крыш, окон и судеб погибших в них хозяев дома. Разобранные то ли на дрова, то ли на оборонительные нужды деревянные мостовые, без которых дороги превратились в смердящие лужи с кружащими вокруг канав полчищами мух.

Они свернули в переулок. Дорога здесь была укатана тяжелыми возами и размочалена копытами лошадей так, словно по ней каждый день туда-обратно сновала вся Золотая Орда. Вела она к кряжистому терему. При взгляде на него сразу становилось понятно, что главную заботу в жизни его хозяина можно описать одним словом – оборона. Пустая напыщенность или тонкая, а оттого всегда беззащитная красота его, похоже, занимали мало.