– Сто-ой!.. Тпру-у!.. – крикнул один.

Сани резко остановились около девушки. Узнав Матвея Привольского, Ульяна оробела. Она знала его приставучую натуру, а также вседозволенность, которую он проявлял даже будучи трезвым. Но сегодня от него разило вином за версту.

– Ульяна?!. Здравствуй, красавица! – воскликнул Матвей, не ожидая встретить девушку в столь позднее время.

– И вы будьте здравы! – скромно ответила Ульяна, опустив глаза.

– Чего одна-то? Гулять не с кем? Айда с нами, повеселимся! – У Матвея немного заплетался язык.

– Для веселья время позднее. Мне бы водицы набрать, да обратно домой к маменьке спешить, – после сказанного Ульяна попыталась уйти.

– Постой! Куды пошла? – возмутился Матвей. – Чай, перед тобою барский сын, а не холоп безродный. Али не разглядела?

Он потянулся к Ульяне, грубо схватил ее за руку и привлек к себе.

– Отпусти! Отпусти, тебе сказано! – девушка пыталась вырваться из рук молодого барина.

– Нет, постой! – Матвей был настойчив. Похабно улыбаясь, он продолжал держать ее за рукав.

– Уйди прочь! – вскрикнула девушка и выдернула руку. Освободившись, она бросила ведра, коромысло и побежала в сторону своего дома.

– Давай за ней! – крикнул Матвей, испытывая некоторый азарт.

Сани рванулись за девушкой. Сравнявшись с Ульяной, Матвей с дружками на ходу подхватили девушку и затащили в сани. Ульяна громко закричала.

– Гони! – Матвей махнул рукой.

Сани было рванулись, но тут же… неожиданно встали как вкопанные. Лошади дико заржали.

– Отчего встали? – заорал возмущенный Матвей, продолжая удерживать сопротивляющуюся Ульяну. – Чего там?

На их пути, на фоне уходящего за горизонт вечернего солнца, поперек дороги стояли розвальни – низкие и широкие крестьянские сани с расходящимися врозь от передка боками, запряженные одной лошадью. Из людей рядом не было видно никого. Бросив еще несколько пьяных шуток, шумная компания притихла и насторожилась.

– Что за чертовщина? – негромко произнес Матвей, всматриваясь вперед.

– Далеко ли спешите, господа? – пробасил кто-то слева.

Привольский вздрогнул и резко повернулся. Перед ним стоял кто-то большой в темном.

– А ты еще кто? – испуганным, но дерзким голосом громко поинтересовался барич, пытаясь при бледном свете заката разглядеть лицо.

– Никита! – вдруг вырвалось из уст Ульяны.

– Так это ж кузнец… Никита Жарый, – подсказал Кондрат, один из приятелей молодого барина.

– Никитка?.. – удивился барич.

– Верно, барин, я это, – ответил Жарый, почти нависая своей могучей фигурой над Привольским.

Дружки со своим баричем пришли в замешательство, но девушку продолжали удерживать.

– И пошто ты тутось? – голос Матвея выдавал его беспокойство. – Твои розвальни?.. Убирай отседова! Дай дорогу!

Но Никита, как будто ничего не услышав из сказанного, твердо произнес:

– Ты энто, барин, Ульяну-то отпусти.

И тут вдруг дружки Матвея спохватились и дружно завопили:

– Эй, кузнец, да ты никак рассудка лишился. Пьян, что ли?

– На кого рот свой разеваешь, сволота?

– Запамятовал, где место твое? А ну, прочь с дороги!

Бранясь, они грозно размахивали руками и даже пытались привстать в санях.

– Сидеть! – неожиданно кто-то осадил их с другой стороны саней.

Дружки обернулись. Там с вилами в руках стоял молодой парнишка в полушубке.

– Лешка? – узнал паренька Матвей. – И ты тутось? Хм… Гадать не ходи, – где один, там и другой. Чего затеяли-то, бесы?

– Ульяну отпусти, говорю, – повторил Никита более жестко.

– Ой, кузнецы, накличете вы на свою буйну голову… – надменно произнес Матвей, но руки свои от девушки все же убрал.

Никита, не отрывая взгляда от Матвея, протянул Ульяне правую руку. Она ухватилась за нее и соскочила с саней. Никита завел ее себе за спину. К ним подошел и Лешка, продолжая уверенно держать перед собой вилы.