Нет, он ни за что не поменялся бы жильем ни с кем из четырех тысяч жителей городка, хотя на пригородной электричке можно было добраться отсюда до центра Орхуса всего за двадцать минут. Трокич любил городскую суету, шум уличного движения, этническое, социальное и культурное разнообразие. В Морслете всему этому неоткуда было взяться.

Сейчас здесь царила паника. Перепуганные жители с утра обрывали телефон Эйерсуну, спрашивая и спрашивая, как идет расследование, родители не выпускали детей из дома, а какой-то самозванный представитель общественности пенял бургомистру, что «в стране хозяйничает всякое отребье».

Они подъехали к дому родителей Лукаса Мёрка. Хотя в салоне играла музыка, Лиза Корнелиус едва не заснула после бессонной ночи, проведенной за просмотром видеоматериалов, которые ей в скором времени предстояло еще раз изучить в подробностях. Она сидела на пассажирском сиденье, подогнув под себя длинные стройные ноги, и лицо ее с правильными чертами выражало умиротворение. Лиза с ее манией менять цвет волос – сейчас она была блондинкой с фиолетовыми прядями, – высоким ростом и весьма скромными формами была не во вкусе Трокича, но сейчас она показалась ему красавицей. Лиза – душа чувствительная, и у него не укладывалось в голове, как ее занесло в полицию, да еще в отдел по расследованию производства детской порнографии и педофилии. Зачем ей копаться в человеческих низостях и злодействах, это же все равно что искать точку опоры в зыбучих песках, мысленно философствовал Трокич. Или ей удалось найти эту точку, раз ушла из главного управления полиции. Или убедилась, что границы размыты, да и смещаются постоянно. Тогда все хуже, чем ему кажется.

– Просыпайтесь, просыпайтесь, фрёкен Корнелиус.

Трокич вылезал из машины, когда в кармане завибрировал телефон. На экране высветился номер судмедэксперта Томаса Бака.

– Предварительный акт вскрытия скоро пришлю, – сказал он. – А пока вот что. Только что говорил с рентгенологом и посмотрел снимки. На правой руке застарелая сросшаяся трансверсальная фрактура.

– Что это значит?

– Что рука была сломана. Перелом такого типа – поперечный – может случиться от сильного прямого удара. Надо, конечно, еще внимательно посмотреть снимки. Кстати, я пообщался с химиками, они говорят, что доля угарного газа в крови около двадцати семи.

– А это что значит?

– Это указывает на сильное отравление. Будь она чуть выше, он бы потерял сознание. И еще мы сделали предварительные анализы биолого-генетических материалов и следов спермы не обнаружили. Но ждем окончательного ответа от генетиков.

Возникла короткая пауза, пока Трокич обдумывал полученные сведения. Ничто по-прежнему не говорило в пользу версии о насилии на сексуальной почве.

– Да, привет тебе от Кристины, – буркнул Бак.

Много лет назад судебный медик привел в управление дочку-подростка, и та по уши влюбилась в заместителя комиссара. Трокич, разумеется, не мог всерьез воспринимать эту детскую любовь дочери коллеги, пресекал любые ее попытки остаться с ним наедине, не читая, отсылал ее многочисленные послания обратно. И как прикажете понимать этот привет? Он думал, она его давно забыла.

Стоя возле из машины, Трокич огляделся. Он был здесь впервые. Воздух был морозный, на деревьях позвякивали тысячи заиндевевших веточек. Скеллегорден напоминал фермерскую усадьбу начала прошлого века, и Трокич решил, что сельхоззем ли хозяева выделили для строительства близлежащих коттеджей. От прежних времен остались только жилой дом и служивший ныне пристройкой к нему бывший скотный двор. На участке примерно в две тысячи квадратных метров сдавались внаем четыре квартиры. Три располагались в большом доме, а четвертая – в пристройке. Дом с огромными окнами в лиловых рамах был неровно выкрашен темной охрой. Краска во многих местах облупилась, особенно на высоком цоколе, на входной двери топорщились лохмотья лакового покрытия. Крыша из асбестоцементного шифера также нуждалась в замене.