– Не кори, не кори себя, Мори! Кто не проигрывал сражений? Ты не убежал! Ты молодец!

– А зачем тогда повелся на провокацию? Надо было промолчать и пойти своей дорогой! – ехидный голос оппозиции.

– А ненависть! – голоса отвечали хаотично. – Почему это он имеет право меня принижать, кто он такой? «Воин Золотых копий» – я даже не слышал о них! Каким эгоистом надо быть, чтобы вообще не думать о других, о том, что им больно от твоих поступков?

– Но, подожди, возможно, я тоже в детстве был таким.

– Да, признаюсь, задирал слабых ребят, – плаксиво подхватили издалека, – но я уже тысячу раз себя проклял за это! Какой же я был болван, как низко я пал.

– Именно, друг мой…

– Я причинял страдания другим, меня надо испепелить!

– Но сейчас я не такой, – голос стал твердым. – Да, им это мало помогает, некоторые уже умерли, кто-то уехал, один Шай остался.

– Бедный, замученный Шай, – и снова нытье, – мне не хватает духу подойти к нему, упасть в ноги и молить о прощении. Я понимаю, его характера это уже не изменит, но может исправить отношение ко мне, для меня это важно. Я не хочу причинять страдания другим, хочу быть хорошим.

– Так почему другие твари во взрослом возрасте продолжают вести себя как жестокие дети? Во многом им еще и сходит это с рук…

– Ненавижу несправедливость. О все Новые Боги! Моя воля – я бы искоренял подобное очень жестоко, причинял бы страдания обидчикам десятикратно. Да… И заставлял бы других смотреть, чтобы даже мысли не было издеваться над людьми. Сколько их, этих напыщенных воинов? Ходят, щеголяют оружием, своей силой, точно не умом. Либо среди воинов нет умных людей, либо умный воин никогда не позволит себе истязаться над слабыми.

– Да, мразь, я слабее тебя! – голос ярости и обиды. – Но кто тебе право дал об этом напоминать? Утвердиться лишний раз хочешь? Как же я тебя ненавижу. Как же я хочу обрести огромную силу и вершить правосудие над падалью, вроде тебя.

– Они недостойны жизни! – хор нескольких голосов.

Мори с детства чувствовал, как разные точки зрения разрывают его. Называл это рациональным анализом, пытался понять всех, становясь «всеми». Камни он доставал из шкатулки с завидной регулярностью. Крутил, вертел, но так и не мог понять их назначения. Они продолжали лежать смирно, но «волшебный» светился ничуть не меньше. Форисиец несколько раз открывал иноязычную книгу и сравнивал рисунки с оригиналами. Очень похоже, но в книге камней было много. Где-то вверху рисунка иногда попадались два просвета, намного шире и чуть светлее, чем прорези между камнями. Но это все равно просто куча, и волшебного не видно. Просто частички разноцветной мозаики. Вряд ли это будет зацепкой.

Через три дня боль утихла, еще слегка тошнило после еды, и рана на руке ныла, но уже гораздо меньше.

– Боги, когда я оправлюсь? Эти двое работают, на хлеб зарабатывают, а я лежу, противно. Надо сходить в библиотеку.

Был разгар рабочего дня, и Мори решил пройтись – больших физических затрат это не потребует. Однако Сирика спросить он об этом забыл. Ради эксперимента решил захватить с собой камни в шкатулке: что они будут делать на природе?

В библиотеке Мори не нашел ничего по настроению. Многие из книг он уже читал по нескольку раз. Юноша вышел из деревни и пошел по тропинке к Фирийскому лесу. Морион пытался поднести камни к другим булыжникам. Но чуда не происходило. Реакции никакой не было. Он подносил дерево, песок, траву, землю, даже дохлую птицу подтолкнул палкой – результат нулевой. Все, что интересовало этот минерал, – это вселенское спокойствие и безмятежность. У самого входа в лес Мори опустил камни на тропинку. Когда отошел метров на пятнадцать, юноша увидел, что камни двигаются.