Морион. Изумрудное сердце Адам Марсамели

Привет, заблудший! Подойди поближе.

Тут нет ответов – тысяча идей.

Вопросы задаю здесь я, потише!

Ты нужен мне, чтобы я стал с собой честней.

Моя судьба кого-то повторяет?

Дословно: есть такой же человек,

Кто истерично в облаках витает,

Сжигая книги по истории побед?

Ответь, прошу, устои отвергаю!

В чем для тебя есть смысл этих слов:

Любовь, друзья, цель, путь, война? Гадаю.

Еще скажи мне: болен я или здоров?

Ты не поймешь сейчас мои пороки,

Как я, кляня, боготворю людей.

Прочти еще раз, странник, эти строки,

Когда прольется свет истории моей…

Мо́рион

Месяц Орла, 33 число, 48 год Соединения

Месяц Волка, 1 число, 49 год Соединения

Мо̀рион.

Необычный, загадочный, таинственный.

Всемогущее существо в человеческой оболочке. Что он делает здесь, на этой Земле, если ему понятно все происходящее? Скорее всего, ищет «счастье». Благодетельные намерения, ненависть и месть в размытом сочетании с любовью ко всему живому, особенно домашним животным. Некий испорченный холст, краски на нем смешались в грязное пятно, и нет никакой гармонии и порядка, нет четких линий, несмотря на наличие многих теплых оттенков. Такой холст проще выкинуть и поставить новый, однако самого себя за границы жизни не выкинешь, и другой холст никто не даст, инстинкт самосохранения не позволит.

Вместо очередного приступа отчаяния, когда эфемерное «счастье» снова потеряно, этот персонаж не стал с упоением ждать черного экрана смерти. Ничтожество… При целой коллекции негативных качеств он обладал одним козырем в рукаве, который был ему и даром, и проклятием одновременно: непостоянство. Морион быстро увлекался и быстро сгорал. Приключения, впечатления, эмоции – ради них он готов пробовать снова и снова. Несчастный… Он устал пробовать по-старому, волоча за собой детские грабли, украшенные голубым бантом. Раз от холста не избавиться, его надо переделать, кардинально. Смотря на такую картину, появляется мудрое решение: закрасить это негодяйство белым цветом, в несколько слоев, чтобы ни одного пятна не осталось, и с опытом прошлого отнестись к новым штрихам с осторожностью. Однако фон, сформированный в детстве, и грозовые облака, пестрящие молниями, уже с картины не исчезнут. Любопытный… Стоит вот здесь изобразить лучи солнца, разрывающие облака на осколки. Да! Так будет красиво.

Темные тучи на западе сгущались, мерцали вспышки молний. Через несколько секунд гремел запоздало гром. То что нужно для настроения. Схватить момент, ощутить себя на этой картине. Хмуро улыбаясь, он стоял по грудь в озере Кирест в юго-восточной части Форисии. Недовольства жизнью, порой беспричинные, затмили разум. А вокруг ходили и улыбались люди. Только здесь не было никого, и можно снять все маски доброжелательности. Стоял он в прохладной воде, думал о своем, высоком. А где-то там ходили и улыбались люди. Он знал, что внутри них, болванок, тоже есть чувства, переживания и проблемы. Но если бы они думали так же, как он, смели бы они улыбаться ему, многострадальному?

Мокрые, черные, прямые волосы до ушей Морион зачесал назад. С небольшой щетины стекала вода. Взгляд цепкий, зеленые глаза под широкими бровями открыты шире обычного. Морион замерзал. Объективно он считался симпатичным молодым человеком двадцати четырех лет. Но был уверен, что мужчинам это никак не помогает по жизни. Наоборот, считая лицо свое избыточно смазливым, юноша всегда старался казаться мрачным и грозным. Гордился шрамами на бровях и лбу. Никогда не сбривал щетину, а уголки губ нарочно опускал в сардоническую, язвительную улыбку. Перманентная маска бродяги, готового к опасностям, застыла, словно воск. Он потерял свое истинное лицо. Наивные глазки маленького мальчика, приоткрытый в изумлении рот. Надутые покрасневшие щеки, пухлые губы. Он изуродовал себя, пожертвовал миловидностью ради образа темной личности.

Декорации что надо: вот-вот хлынет ливень. Вещи Мориона, еще сухие, опадут мокрым тряпьем, и он, черный отшельник, вернется под дождем с озера, а зрители будут смотреть. Заглядывать в лицо и гадать, что же у него внутри, о чем он думает? Да, театр невозможен без зрителя. Пусть смотрят. Пусть шепчутся между собой, обсуждают, думают о нем, предлагают свои варианты, какая же страшная участь постигла эту душу. Но зрителей нет, есть только люди, которые улыбаются. Интересно, смогли бы ужиться вместе тысяча его копий? Большинство говорит, что нет. Что люди уникальны, это и делает жизнь такой разной. А сами себя они просто перебьют. У Мориона другая теория: он и тысяча таких, как он, сколотили бы деревню в лесу. И все было бы справедливо. Каждый день лично занимался бы разным делом: то за дровами пойдет, то на лесопилке поработает. Когда-то даже кашеварить будет. Когда-то отдыхать или с луком будет рыскать по лесу в поисках добычи. И все довольны, потому что все в одинаковых условиях. Непостоянству его найдут здесь применение. Да, у него бы точно получилось.

Так и стоял он в воде, с тем же болотом внутри себя выходил на берег. С теми же призрачными зрителями за спиной надевал еще сухие штаны и кафтан.

– Раз что-то не так, значит, что-то не так. Чего терять? Нечего, риск минимальный… Снова продумать и снова решиться, окончательно, – бубнил юноша по дороге к дому.

Сверкнула молния, за ней раскатился гром. Возвращаясь эхом от Лавового хребта, он еще раз ударил по ушам, но тише. В конце канонады Морион услышал особенный грохот. Где-то там, в лесу, словно молния ударила в дерево. Но молодой человек не обратил на это особого внимания. А зря. Гонимый начинающимся дождем, он продолжал свои размышления.

Юноша слишком загнал себя в бездну отчаяния. Разве все так плохо? Он, Морион, не плохой человек. Видывал он по-настоящему плохих людей! Озлобленные на весь мир, они выпячивают свое мнимое превосходство. Они обижают слабых, превозносятся над ними не в мыслях своих, а делами своими. Они причиняют страдания другим. Они плохие. А он? Нет! Не трогайте его, и он не причинит вам зла. Дайте ему разобраться, зачем он здесь и что ему надо. Оставьте одного столько, сколько нужно. Дайте познать себя! Избитая фраза, но это так необходимо. А еще лучше – заприте его в темницу и дайте книги все, какие пожелает. Точно! Башня Мориона, где наверху будет его заточение. Там, среди свечей и алкоголя в черных бутылках, он докопается до истины. Будет с блаженством смотреть в окно своей башни, не имея даже шансов жить так, как все. Вынужден искать другой путь и обязательно его найдет. А затем, преисполненный своим откровением, Морион выйдет из башни к людям и даст им тайные знания: «Вот как надо жить, не благодарите!»

– Мори! Давай бегом, сейчас хлынет.

– Совсем скоро, – прошипел Морион, угрожающей походкой приближаясь к своему старшему брату, Сирику, что стоял у дверей качественно собранного сруба. Мнимый плащ скорби цвета воронова крыла развивался за плечами главного героя, внушая трепет и страх всем смотрящим.

– Чего?

– Иду, иду!

Мори ускорил шаг и явился в мастерскую рядом с домом, где двое его братьев завершали рабочий день.

– На работе работа не заканчивается! Я тебе еще раз повторяю: мы убираем инструмент на место!

– Да, извиняй.

– Помоги Шару убрать стол и собери опилки.

Шарон, самый младший, стоял в стороне и, как обычно, забавлялся перепалками между старшим братом и средним – Морионом. Семнадцати лет от роду, своего мнения малыш Шар еще не имел или не будет иметь вовсе, так как он всегда четко следовал указаниям Сирика и никогда не сопротивлялся. Конформист. К тому же, работа в мастерской ему нравилась, он проявлял свой талант в этом небольшом помещении.

По завершении рабочего дня Морион и Шарон пошли в деревню, расположенную недалеко от их дома – не больше семидесяти метров. Но, все же, братья любили подчеркивать, что их дом уже не деревня Мормон, а своя собственная колония. Смотрели на них, конечно же, косо, но сути это не меняло. Деревня Мормон хоть и была уютным местом, осточертела Мори уже давно. Небольшие домики с частоколом, расположенные почти вплотную, достали своим однообразием. Извилистые тропы и центральная дорога уже изучены вдоль и поперек. Люди, словно недоработанные персонажи паршивого романа, изо дня в день оставались прежними. Проблемы и радости у них одинаковые. Морион на десяток лет вперед знал, что ожидать от каждого из них. Ярлыки повешены, можно смело двигаться дальше. Но нет, он все еще ходит и сверяет бирки на ушах, продолжая наблюдения.

День планировал заканчиваться, встречные местные заметно медленней махали руками у лавок, смотрели все ниже и ниже в землю при ходьбе, наступала пора размышлений или, наоборот, отсутствия мыслей как таковых, как, например, в том уютном трактире, куда направлялись младший и средний. «Портальный» – так называлось заведение. Чудно́ немного, зато запоминается на раз и местными, и проезжими, коих здесь встретить можно очень редко. Они зашли в помещение, где света от огня свечей как раз хватало, чтобы различать собеседника на расстоянии двух метров, не больше. Главный повар ресторана в столице Форисии не рискнул бы готовить в такой обстановке свои фирменные блюда, а местные ничего, справлялись, это был их особый, приобретенный навык. Братья сразу же попросили по два Черных эля на каждого и уселись за своим любимым столом в левом углу. Морион, как всегда, лицом к залу. Помощница трактирщика принесла напитки, выслушала благодарности и ушла, махнув длинным горчичным платьем. Мори и Шарон выпили все четыре кружки минут за десять, послушали пьяные шутки местных. Сами закинули постояльцам пару тем для обсуждения.