Вздохнула девушка, да ступила на землю.

А старая колдунья снова за руку ее схватила. Да пуще прежнего сжала тонкое девичье запястье. Раньше обручем железным пальцы старухины казались. А теперь и вовсе тисками сжались они на руке.

– Пошли, – недовольно сказала старуха, – нечего тут любоваться стоять!

Сделала Агата шаг, и будто сама земля отозвалась. Все, что до этого неживым да замершим казалось, будто ото сна отряхнулось да сбросило с себя пелену. Встретил ее лес запахом хвои и мха, укутал сыростью грибною. Будто в обычный лес вошла Агата, а не в навий.

Ещё один шаг вслед за древней старухой, и зашелестела трава, щекоча босые ступни Агаты, засмеялся лес крикам птиц ночных, заплясал в танце, ветром клонимый. А тут из-за деревьев засветились глаза. То в одном месте появятся, то в другом. Будто сам лес темный на пришедшую гостью посмотреть решил.

Да только не было до этого Агате никакого дела. Да и какая разница, что да как теперь будет и куда ее старуха жуткая ведет, коли бабушка Яговна, та, которая ее сызмальства растила, деревом безмолвным стоять осталась у дома? Колдовство… И черное, страшное то колдовство…

Да а лучше ли она сама?

Коли сама тех сарочинов погубила ? И хоть сами те напали, а все же людьми они были. А тени жуткие, ломанные, всех их в землю утянули. Да ведь сама она, Агата, им повеление такое и дала…

Встала перед глазами картина страшная, как сарочины гибли. И так взор застила, что вздрогнула Агата, когда пальцы старушечьи на ее руке разжались.

И впервые посмотрела девушка на ту, кто в ночь в дом ее явился да все переменил.

Волосы ее седые, нечесаные, лохмами свисающие, будто живые на ветру шевелились. Изъеденное морщинами глубокими лицо да кожа желтая, будто береста на солнце высушенная. Жуткая старуха была. А хуже всего глаза ее были. Будто и не человек вовсе на тебя смотрит, а сама пустота и тьма. И словно бледным огнем они светятся.

 Нарядная рубаха была на колдунье надета, с вышивкой да узором затейливым. Да только не радовал узор глаз, как и браслеты нарядные на руках колдовки старой.

Холодно, зябко Агате стало под взглядом ведьмы. Даже когда Услад свое дело темное сделал –  и то так холодно не было. А сейчас хоть в тулуп кутайся – не спасет.

– Вижу, клянешь меня, – прокаркала старуха. – Да только дело глупое. Сама все поймешь со временем.

Топнула колдовка ногой, и зашевелилось дерево трухлявое, что на пути стояло, в сторону словно отходя, и открылся вид на избушку, которая стояла будто на снеге белом. И только подойдя ближе, Агата поняла, что не снег то и не камни белые были. Что избушка стоит на костях…

Глава 12. Изба на костях

Жуткая изба. Да только и в лесу оставаться страшно. А уж как к избе ближе подошли Агата со старухой, так и вовсе девушка замерла. Окружал ту избу тын из осиновых кольев. И на каждом из них, где по коровьему черепу висело, а где и по человеческому.

Жутко это. Да не настолько как те черепа, что по началу неприметные были, а стоило к избе чуть ближе подойти, как взялись они незнамо откуда, будто из-под земли, засветились глазницами пустыми, запрыгали, подкатились к Агате, окружив ее. А те, что на кольях висели, тоже глазницами пустыми к ней повернулись.

– А ну, пошли вон! – прикрикнула на них старуха.

И черепушки тут же врассыпную покатились кто куда.

– Куда собрались? – снова недовольно проворчала старуха. – Место свое забыли? А никак обратно в землю вас верну?!

Черепа, будто испугавшись угрозы, тут же вернулись каждый на свое место, снова от взгляда скрывшись в сумраке ночном, да в тенях густых, чернильных, да так и остались подходы к дому колдуньи сторожить…