Ена опять примяла его волосы неловкими поглаживаниями, отпустила, развернулась и как можно стремительнее ушла.

Она обхватила руками аккуратно сложенную ткань, прижала к груди и повернулась к потокам ветра спиной, защищая ношу своим телом. Порывы стихли, и Ена расправила все образовавшиеся складки, смахнула пыль и, только удостоверившись, что сложенный плащ вновь выглядит прилично, пошла дальше к повалуше.

Летнее солнце почти скрылось за горизонтом, сумерки опускались медленно, ласково окутывая разгорячённую дневным теплом землю. Ена с предвкушающей улыбкой несла сшитый плащ. Около месяца кропотливо расшивала его золотой и серебряной нитью. Руки в кровь исколола, пальцы и глаза болели от долгих часов за работой. Плащ этот она шила поздними вечерами, никому не показывая, хотела своё прошлое рукоделие превзойти, да боялась, что не сумеет.

В груди всё трепетало, Ену распирало от гордости и восторга. У неё получилось нечто изысканное, никогда ещё она не плела столь замысловатый узор во всю спину, но отдать плащ собиралась особенному княжичу, скорее всего, следующему великому князю Златомиру. Она никогда его не видела, Зоран не позволял, постоянно гнал Ену подальше, прося не докучать важному гостю да на глаза не попадаться.

При воспоминании об этом шаг Ены сбился, немного замедлился, сомнения охватили голову. Если с Рокелем было всё просто, то с Зораном отношения Ены оставались непостоянными. То княжич ей улыбался, привозя гребень в подарок из Сеченя, то хмурился, приказывая носа из спальни не высовывать, пока гости по двору ходят. Его переменчивое отношение Ену то злило, то обижало, то приводило в смятение, и всё же она не жаловалась. Любое из нынешнего лучше той молчаливой ненависти, что Ена видела в его взгляде при жизни княгини Ефты. Тогда Зоран Ену определённо ненавидел за то, что она отобрала их мать, однако с её смертью им некого стало делить.

Ена тряхнула головой, отбросив сомнения. Она не собиралась присоединяться к общему столу и показываться на глаза Злату. Хотела лишь подарок оставить. Великому князю Креславу её труды слали, поэтому Ена решила, что и Злату нужно что-то подарить, раз он так важен Зорану. Ена настолько хотела сохранить с Зораном и Рокелем хорошие отношения, что подарки и дорогим им людям намеревалась передавать. Всё, что было важно для княжичей, становилось важным и для Ены.

Она невольно в голос ахнула, когда обогнула поворот и наткнулась на Зорана. Княжич и какой-то молодой юноша разговаривали в нескольких шагах. Незнакомец стоял к ней спиной, но взгляд Зорана метнулся к Ене, и та шмыгнула обратно за угол.

– Иди первым, я скоро присоединюсь, – послышался голос Зорана.

Ена спиной прижалась к бревенчатой стене терема. Заозиралась по сторонам, ускорившееся сердцебиение сбивало с мысли, она не могла решить, что делать. Может, спрятаться где?

– Что ты здесь делаешь? – сердито спросил Зоран, схватив Ену за локоть. Он дёрнул её назад к стене, пресекая тщетную попытку Ены рвануть прочь. Она потупила глаза, сжала сшитый плащ.

– Я велел с заходом солнца сегодня не появляться во дворе. Отправляйся к себе! – Вот он, тот Зоран, который ей не нравился. Внезапно отстранённый, недовольный её существованием. Ещё днём он смеялся, таская её на плече, шутил, а теперь смотрел холодно, тяжёлым взглядом.

Ена облизала губы, чувствуя, как вспотели ладони.

– Я только… хотела подарок отдать.

– Какой подарок? – Внимание Зорана переместилось на расшитую в её руках ткань. – Кому это? Если отцу решила новое подарить, то позже можешь, а сейчас…

– Златомиру.