Кира хлопнула в ладоши.

– Тогда начали!

***

Глотт валялся и стонал. Дон не отрывал от него взгляда, с пистолетом наготове. «Не знаю, что они задумали, – думал он. – Если не выберутся через пять минут, я стреляю».

– Все болит, – ныл Глотт, – словно в меня бомбу подложили. У-ух!

Изо рта и носа пошла кровь. В животе появились бугорки, а затем в животе образовалось отверстие. Глотт вскрикнул и быстро смолк, а из дыры показались три окровавленные головы.

– Свежий воздух, слава Звездникам! – воскликнула одна из них и сползла на траву.

Только по кувалде в руке Дон понял: это Натиша. Он выдохнул и убрал пистолет.

– Великие Звездники, вы живы!

За Натишей выбрались Элайза и Кира. Бойер подошла к Дону.

– Волновался?

– И не говори, – он улыбнулся и крепко обнял напарницу.

Та с невозмутимым видом отстранилась и попросила сигарету. Элайза же подошла к Глотту. Лицо бледное, с застывшей гримасой ужаса, пульса нет. Странно, если бы жив остался! Вот только о каком бриллианте он говорил?..

Внезапно Глотт разинул пасть. Не успела Кларк опомниться, как тот оторвал ей руку и зажевал ее. Однако это продолжалось лишь мгновение – Глотт застыл с обрубком в зубах. Элайза побелела, ноги подкосились. С двух сторон ее поддержали прибежавшие Кира и Вачовски.

– Дура, куда ты лезешь?! – воскликнула Бойер. – Натиша, добей его. Похоже на рефлекс…

Вачовски кивнула и замахнулась кувалдой. Лицо Глотта превратилось в кровавое месиво. Элайза вскрикнула: от обрубка ничего не осталась, рука снова выросла. Окровавленная, но целая и невредимая, даже без царапинки. Кларк стиснула зубы.

– Если бы не зуд, я была бы счастлива.

Кира затянулась.

– Я бы на твоем месте прыгала от радости, что не смогу стать инвалидом – с такой-то способностью.

– Но я-то все равно не бессмертная.

– И нахрена ты к нему полезла?

– Не знаю. Я задумалась о своем, о его словах насчет бриллианта…

Натиша демонстративно зевнула и потянулась:

– Давайте потом, я сейчас здесь лягу и не встану. Давайте завтра.

Никто не стал возражать.

Элайза вскочила. Ледяными пальцами она вцепилась в простыни и жадно хватала ртом воздух. Сердце гулко стучало у самого горла. Досчитав до трех, Кларк выдохнула и огляделась. Ничего особенного: всего лишь ее квартира, одинокая комнатушка, где кухня смежная с гостиной. Элайза лежала на софе – единственном старом предмете в квартире. Она скрипела от малейшего движения. Кларк зевнула и прошла в ванную. После полета в деревню Альбатрос прошли сутки. Охотники вернулись в порт Митчелла вечером. Элайза настолько вымоталась, что даже душ не приняла, сняла одежду и легла на софу, моментально уснула.

Перед тем как зайти в душевую кабину, Элайза поглядела на левое плечо. Она так часто делала, осматривала не слишком большой белый шрам. Врачи сказали: возможно, это детская травма, похоже на ток. Кларк вздохнула и включила воду. Кипяток освежал и поднимал настроение.

В последнее время ей часто снился один и тот же сон. Сначала Элайза видела женщину, невысокую, полную, с огромной буклей темных волос. Женщина стояла в просторной гостиной. Затем она с застывшей гримасой ужаса падала на пол, а из груди торчал возникший из ниоткуда нож. Кларк не видела ни себя, ни свои руки. Она выбегала из дома, старого двухэтажного особняка. Его моментально охватывало пламенем. А Элайза бежала… бежала… Темнота сгущалась, поглощала здания и деревья. Вдруг из нее резко выскакивала машина, и в этот момент сон обрывался.

Приведя себя в порядок, Кларк позавтракала и ровно в десять вышла из дома. Так как охотники поздно вернулись в порт, им разрешили приходить не к девяти, а к половине одиннадцатого. Сияло весеннее солнце, на небе – ни облачка. Порт Митчелла давно пришел в движение: повсюду раздавались людские голоса, грохот ремонта, моторы машин. В воздухе витал запах моря, гонимый мартовским ветром, пахло стройкой, рыбой и плесенью. Частично растаявший снег лежал темными комьями на асфальте и хрустел от каждого шага. От дома до полицейского участка всего пятнадцать минут пешком.