Кстати, сам Крыса в школу не пришел.
– Надеюсь, что отравился колбасой! – прошипел Леха.
Чтобы как-то успокоить Ирку, мы с Лехой и Чижиком повели ее в продуктовый магазин, откуда Крыса стянул ленту с мухами. Как и большинство наших идей, эта идея была тупой и наивной.
В магазине кроме продавщицы, мух и кильки в томатном соусе никого больше не было. Чижик вышел вперед, набрался смелости и просипел:
– Здрасьте! Нам книгу жалоб.
– Зачем? – спросила продавщица, смерив его насмешливым взглядом.
Чижик оглянулся на нас, ища поддержки, и промямлил:
– От ваших мух дохнут хамелеоны.
От удивления выщипанные брови продавщицы поднялись так высоко, что коснулись чепчика.
– Мальчик, ты дурак?
Повисла неловкая пауза. Чижик снова посмотрел на нас, но по делу никто ничего добавить не мог.
– Ребята, пошли отсюда, – дернула его покрасневшая Ирка, стыдясь нашего идиотизма.
Когда мы пришли домой, то увидели у подъезда милицейский уазик, куда нас с Лехой настойчиво пригласили.
В милиции
Уазик тронулся, и мы с Лехой стали гадать, за что нас замели: за блины для штанги, вынесенные с завода, за позаимствованный на стройке сварочный аппарат или за разбитое окно во Дворце пионеров? За последнюю неделю мы вроде других дел не мутили.
В отделении нас провели в кабинет следователя. Кроме следователя, там сидел Гоша-старший. Он был заплакан, а его лапы, стянутые наручниками, безвольно висели между колен.
После выяснения наших имен и адресов следователь спросил нас, почему Гоша-старший, которого, оказывается, звали Данила, гнался за нами с кирпичом.
Леха ответил, что мы к Даниле претензий не имеем. Следователь осадил его.
– Мне плевать на твои претензии. Говори, что произошло.
– Мы с Данилой играли в салки.
– Вы играли в салки силикатным кирпичом? Ты что, дурака из меня делаешь?
– Нет, мы прете…
– Еще раз скажешь о претензиях, пойдешь в камеру к уголовникам. Сержант!
– Товарищ следователь, не надо сержанта. Мы и так все расскажем.
Леха рассказал, как мы гуляли по лестнице во Второй Башне и встретили там Данилу. Он попросил закурить, у нас не было, он нагрубил нам, и мы бросили в него яйцом.
Следователь спросил:
– А ты всегда носишь с собой яйцо? Может, у тебя и сейчас в кармане яйцо?
– Я купил яйцо в магазине.
– А, ну да.
– В общем, Данила погнался за нами, но дядя Юра все уладил.
На автомате Леха снова хотел заявить, что мы претензий не имеем, но следователь так на него зыркнул, что Леха осекся и перефразировал:
– Данила и дядя Юра – очень хорошие люди. Можно мы пойдем домой?
– Этот хороший человек… – следователь указал на Данилу, – вчера чуть не убил другого хорошего человека.
– Дядю Юру? – воскликнули мы с Лехой.
– Да, тем самым кирпичом. И ваш дядя Юра сейчас в реанимации, – ответил следак и добавил, глядя на Данилу. – Молись, гад, чтобы все обошлось.
– Итак, начнем с начала, – скомандовал следак, видя, что мы поплыли.
Мы с Лехой переглянулись и все ему рассказали.
Данила не проронил ни слова. Он смотрел в пол и всхлипывал.
– К вам есть еще один вопрос, как к героям дня. Это не вы разбили окно во Дворце пионеров?
– Нет, мы вообще туда не ходим.
– И карта эта не ваша? – следак положил на стол карту с мулаткой, с отпечатком Чижикова польского сапога.
– Впервые видим!
– Ну-ну.
Подписав протокол, мы вышли на улицу.
– Пойдем к Крысе? – предложил я.
Но до Крысы мы не дошли.
Даня
На пороге УВД стояли Гоша Птицын, его мама – тетя Лена и глава семейства – алкаш дядя Толя.
Тетя Лена схватила нас за рукава курток и взмолилась:
– Ребята, вы Даню не видели?
– Да, теть Лен, он у следака сидит.
– Боже мой, что же это делается! – она осела, и нам пришлось ее подхватить. – Что же это, расстреляют мою кровиночку?