Тиффи выбралась из-под комбинезона Бориса и прыгнула к ней на руки. Как же приятно прижимать к груди это маленькое существо. Влажный поросячий пятачок потянулся выше и поцеловал Мону в подбородок.

– Мы все боимся, – произнес Бен, а остальные согласно кивнули. Моне послышалось, что даже статуя обеспокоенно скрипнула.

Друзья смотрели друг на друга, не говоря больше ни слова. Бербель сегодня была особенно материальна. Ведьма различила вокруг светящихся глазниц тонкие линии морщинок, которые могли быть частью улыбки.

– Я очень-очень всех вас люблю, – пробормотала Мона и стерла с глаз несколько слезинок.

– Срочно нужны групповые обнимашки! – объявил Борис, и Мона взвизгнула, когда все вдруг бросились к ней.

Узнав от Бальтазара, что нестабильность ее сил – не то, что она сможет изменить, Мона ощутила облегчение от того, что не виновата в этом хаосе, но примириться со своими особенностями по-настоящему так и не смогла. Должность окружной ведьмы – вот что должно дать ей новый уровень самоконтроля и стабильности. Что ж, теперь можно вычеркнуть эту причину из списка. Если девушка будет стремиться получить эту работу, то только потому, что сама ее хотела.

Вероятно, заключить брак для нее означало отметить свой прогресс. Договор подарил ей любящего мужчину, множество друзей, свободную жизнь и даже ребенка. Она была благодарна за каждую секунду. И эти секунды были идеальны сами по себе, поскольку привели к этому моменту.

Сейчас не хватало только места, где можно провести свадьбу… Хотя благодаря сегодняшней ночи у нее наконец появилась идея.

После того как за ними закрылась дверь кабинета, Мона и Бальтазар с облегчением перевели дыхание. Разговор с директором музея всегда означал необходимость вдыхать запах, стоящий в его комнате, и за последние несколько минут Моне несколько раз приходилось бороться с рвотными позывами. Она никогда больше не сможет есть хот-доги.

– Бен недавно встречался с ним по поводу повышения зарплаты. Сказал, что час с директором стоил ему его любви к колбаскам. – Мону заметно передернуло.

– Если даже оборотень так реагирует… – Бальтазар потянул за узел галстука, чтобы его ослабить. – Но в одном стоит отдать этому господину должное: он был открыт к нашему предложению.

– Да, потому что мы платим за его внимание. Причем слишком дорого.

– Ну не знаю, другие площадки стоят примерно столько же. И все-таки музей более чем шикарен. – Он убрал галстук в карман пиджака и тут же расстегнул три верхние пуговицы на рубашке. – Пойдем на улицу, у меня до сих пор ощущение, что я не могу нормально дышать.

Мона переплела их пальцы, и они воспользовались служебными коридорами, чтобы выйти к задней двери.

– Поверить не могу, – прошептала она. – У нас есть площадка для свадьбы, есть дата. И-и все смогут присутствовать. Даже все проклятые реликвии! – У нее вырвался счастливый визг, и Мона поймала себя на том, что даже слегка подпрыгнула.

Бальтазар крепко сжал ее ладонь.

– Может, это прозвучит сентиментально, но большой вестибюль перед выставкой Сонотепа напоминает мне о родине. Будет как церемония в древних храмах. Мне нравилась такая атмосфера. – Мона услышала, как глубоко он вздохнул. Во взгляде Бальтазара плескалась меланхолия.

– Сентиментальность – это хорошо, для того ведь и нужны свадьбы.

Воспользовавшись тем, что они держались за руки, Бальтазар притянул Мону к себе. Из-за рывка она споткнулась и упала в его объятия.

– Эй, – наигранно возмутилась она.

– Повезло, у меня как раз ужасная ломка по китчу, – его голос зазвучал хрипло. Он нежно прижался губами ко лбу Моны. – Не хочу на тебя давить, ведь свадьба у нас еще впереди, но мы должны поговорить о том, что будет после. Я хочу жить вместе с тобой, Мона. Лучше всего сразу. Мы с тобой так мало видимся.