– Ну-ну, Бен, все хорошо? – просипела Мона, зажатая в кольце его рук, после чего он тут же ее отпустил.

– Прости. Ммм… Все сложно. Скоро полнолуние. Плохо себя чувствую. Чесался всю ночь… – Парень вздохнул и, по своему обыкновению, выпятил нижнюю губу.

– О-оу, – протянула Мона и почесала его за правым ухом, из-за чего у него на лице мгновенно появилось довольное выражение, напоминающее счастливого лабрадора. Она была так благодарна за то, что сегодня он дежурил с ней.

Борис тихо вздохнул и покачал головой. Затем гордо прошагал мимо них обоих, с подчеркнутой элегантностью сел на скамейку и принялся рассматривать свои ногти.

– И вы можете просто так тут со мной… ждать? Ну, я имела в виду охранять?

– Ага, другие коллеги взяли на себя наши обязанности, из-за открытия сегодня дежурит больше охранников, – ответил Бен, немного разочарованно глядя на ладонь Моны, потому что она ее опустила.

– Мм… Сокровища Сонотепа очень ценные, – пробормотала Мона. Она никогда особо не задумывалась о потенциальном богатстве музея. И сразу приняла более ответственную позу. Впрочем, никому не следовало бы связываться с оборотнем незадолго до полнолуния, двухтысячелетним вампиром и недавно закончившей обучение ведьмой. Ей, конечно, не хватало боевого опыта, но в крайнем случае пламя Моны уладит ее проблемы, захочет она того или нет. Вздохнув, она уставилась на свои пальцы. Нет, лучше не надо. А то в итоге еще и музей сгорит. Она еще раз похлопала по своему поясу: убедиться, что взяла прихватки.

Они сели. Три ночных охранника на страже одной из самых роскошных выставок Мифоисторического музея. Их диковатая внешность плохо вписывалась в декорации Древнего Египта. Саркофаг Сонотепа был представлен очень эффектно. Под него отвели целый зал, который оформили как старинную гробницу. Длинный коридор вел в различные камеры и к самому саркофагу. Стены покрывали причудливые рисунки и украшения, а такое количество камня создавало впечатление, будто вы действительно бродите внутри пирамиды. Благодаря точечно размещенному непрямому освещению краска и золото сияли. Проход перед гробницей тоже был украшен: гигантские колонны, между ними статуи древних стражей, которые в тусклом свете аварийного освещения отбрасывали жуткие тени. Похожие на собак с человеческими телами, созданные по образу и подобию бога Анубиса: вытянутые морды напоминали борзых, художник пытался изобразить даже ряд острых зубов. Увы, неправильный прикус создавал нежеланный комический эффект. Никто из них не сумел бы произнести ни одного предложения, не заплевав все вокруг.

Между статуями стражей гробницы стояли витрины и другие скульптуры. Моне понравились изящные тела фигурок черных кошек. Подобный силуэт украшал ее правую лодыжку – одна из ее первых татуировок.

В Древнем Египте котам и кошкам поклонялись как божествам. Это напоминало Моне современную культуру содержания домашних животных. Ты носишь за своим четвероногим другом полиэтиленовый пакет для его экскрементов, словно это ценнейший товар, или даже встаешь на колени перед кошачьим туалетом с песком и выкапываешь мочу, надеясь, что на этот раз кошка не написала на кровать. Одни называли это любовью, другие – сумасшествием. По мнению Моны, тут требовалось и первое, и второе, – и это совершенно нормально.

Зеленая табличка «Выход» в коридоре напротив отражалась в глазах Бориса. Моне снова пришлось признать, что вампиры во многом походили на котов. В их радужках тоже отражалось слабое мерцание звезд, открывая им захватывающий вид на ночной мир. Острые зубы, хищники, ночные охотники, элегантные, расчетливо дружелюбные, злопамятные, известные одиночки и чрезвычайно разборчивые, невзирая на ограниченные возможности питания.