Мы далеки от совершенства, но нет людей идеальных, тех, кто жизнь минувшую прожил не зря.

Живём мы для чего? Чтобы познать страдания и муки? Иль чтобы в грёзах бесконечных свою мечту узреть?

Жизнь губит новые таланты, раскрытые за гранью иллюзиониста. Их всех гнобят, запугивать пытаются. Но им неведомо то чувство, когда энергия творения за рамки моря грёз выходит. И им неведомо то чувство, когда, зажав перо в руке, творишь симфонию надежды из грёз, постигших наяву.

Живём ли мы для тех людей, кто не видит в нас талант? Быть может, нити резать нам пора, пока не скажут «нет» иллюзиям обмана?

Последний вздох томим печалью, и во взорах глубина тумана. Давно постигшие мечты из грёз рассыпались мольбой о том, чтоб жизнь дала последний шанс. И мысли в пепел обратились. Давно пора нам уходить.

Быть может, живём мы для того, чтобы вкусить те сладостные моменты, когда цветок энергии расцветёт?

Быть может, дано нам жизнь вдохнуть, расправить крылья и взлететь туда, где мир из грёз рассыпался до дна и вновь собрался воедино?

Быть может, мы живём лишь для того, чтоб след в истории оставить? Ведь не просто так мы были рождены!

Но песен нет, чтоб испытать тот сладкий вкус надежды, что до конца держался в мыслях. Картины маслом нет для нас, и нам давно такое не под силу, чтоб жизнь раскрасить в яркие тона и испытать её на шкуре труса.

Зачем нам жить, раз всё равно умрём? Таланты с нами навсегда исчезнут. Но в памяти останемся навек.

Быть может, кто-нибудь ответит мне?

Скажите мне, что мы не зря живём, достигнув утомлённого печального вздоха последнего.

Закрой свой взор, томимый слепою надеждой и осыпанный осколками прошедших дней. Освободи свой дух, задушенный ядовитой пеленой злорадства, горечи и злости. Ты пальцы от огня мучений и отваги подавно убери. Ожоги мудрости тебе по жизни не нужны.

Зачем же быть томимой в клетке птицей, когда вокруг немало сладостных мгновений? Зачем наукам ты жизнь свою подаришь?

Как жаль, что пламя в сердце потушат с первой же секунды пребывания на воле. Ведь знаешь же, что каждый хочет насолить.

Ты можешь и уйти от нас, подав нам напоследок радость.

В первый раз она танцевала в мешковатых штанах и свободной футболке, и её движения выходили до такой степени грациозными, что небрежный, постоянно рассыпающийся пучок под затылком не показался нелепым. Марко сидел на заднем ряду кресел, а она была единственной блондинкой в группе. Она стеснительно занимала своё место на сцене, в третьем ряду за учителем. На ней были белоснежные кроссовки, и она легко перескакивала с ноги на ногу, повторяла все движения, но не смотрела ни на кого. Крутилась вокруг своей оси и уже смело поднимала руки к потолку с белыми лампами.

Стар Баттери.

Её пучок снова распустился, и слабая резинка упала на пол. Новая ученица средней школы, новая участница школьного театра.

В будущем актриса.

Марко не сводит с неё взгляда. Девчонка подбирает с пола резинку, охватывает волосы кругом из пальцев и, прыгая с носка на носок, запоздало разводит руки в стороны. Потом снова затягивает не слишком тугой узел резинки на волосах и продолжает репетировать.

Несколько недель на репетицию. К началу ноября всё должно быть завершено. В начальных числах следующего месяца должны будут выступать перед всей школой. Марко точно помнит дату – седьмое ноября.

Кто-то говорит, что Стар Баттери из Флориды. Кто-то – из Англии. Ученица по обмену перевелась к ним под конец сентября, и тогда небольшой район Окленда уже через пару дней знал о ней. Марко не знал о ней ничего, но думал, что она из Англии.