Почему блогер решил оставить этот эпизод, не несущий особого смысла? И неужели на этапе согласования выпуска наличие столь дискредитирующего фрагмента не смутило никого из ответственных лиц в НТЦ? Странный поступок, учитывая, что дальше по сценарию Марк вполне доступно, как ему казалось, поведает зрителю и про нейронный шум, и про источник доверия, и про модель машинного обучения.

«Весь мир из говна и палок», – обречённо резюмировал он, поставив воспроизведение на паузу. Створки ведущих на улицу дверей автоматически разъехались, и свежий воздух вновь оказал на него целительное воздействие: малообразованный блогер вместе со своей идиотской поделкой тотчас вылетел из головы. Марк вынул из ушей пластиковые белые капли, поместил их в зарядный кейс и двинулся в сторону дома, окружённый звуками реального мира.

Однако непринуждённая прогулка продлилась недолго. Через несколько минут за спиной раздался топот, затем что-то плотное и тяжёлое, словно таран для штурма средневековой крепости, врезалось в поясницу. Боль мощным электрическим разрядом поразила нервную систему, из надпочечников в кровь хлынул адреналин. На ногах Марк не удержался, чудом успел выставить ладони, из-за чего лицо при падении почти не пострадало. Впрочем, навряд ли это имело значение на фоне последовавших ударов.

Били его нещадно. Целую вечность. Рассудок никак не желал проваливаться в спасительную тьму и продолжал спорадически выхватывать из происходящего мелкие разрозненные детали. Красные кроссовки, примитивные оскорбления, окурок на асфальте, женский вопль, протяжный сигнал автомобиля. Старого, судя по звучанию, и наверняка бензинового.

Ощущения тела, яркими вспышками обжигавшие мозг, вдруг притупились. Начал угасать и всеобъемлющий страх. Лишь нелепая обида на слово «датаист», каковое мимоходом бросил один из нападавших, маленькой птичкой восседала на жёрдочке истончавшегося сознания. Неуместное переживание не покидало Марка до последнего, пока густой туман беспамятства не поглотил его. И случилось это, только когда он окончательно удостоверился, что окружён людьми, стремящимися помочь, а не навредить.

Утро, когда Николай Мисюра впервые появился в офисе и присоединился к их легендарной команде, заняло прочное положение в картотеке воспоминаний Марка. Пусть сначала означенный фрагмент прошлого не нёс особой ценности, но годы спустя рутинный и, казалось бы, проходной эпизод обрёл поразительную важность, характерную для ключевых, судьбоносных событий.

Южное крыло бизнес-центра, занятое отделом разработки, сотрудники НТЦ называли «Африкой». По задумке дизайнеров интерьера, нарочно имя прародины человечества нигде не упоминалось, ибо само должно было всплывать в уме, благодаря стереотипным ассоциациям и особой атмосфере этого места. Оно и правда угадывалось буквально во всём: во внешнем виде мебели, тематике видеообоев, обстановке переговорных комнат и даже посудном наборе общего пользования.

В одном из коридоров при помощи ультрасовременных технологий воссоздавалась почти неотличимая от реальности иллюзия – подвесная деревянная тропа по мотивам Бумсланга из ботанического сада Кирстенбош. Она тянулась мимо верхушек экзотических деревьев в направлении освещённых утренним солнцем скал. Впереди сквозь туман проступали склоны Столовой горы, по правую руку раскинулось пёстрое цветочное море.

Сказочные виды, похожие на иллюстрацию самых смелых фантазий о мирном сосуществовании человека и природы, уже примелькались здешним работникам, и те не обращали на них внимания. А вот растерянный, блуждающий от стены к стене взгляд Николая сразу выдавал в нём человека, который лишь недавно вписал собственное имя в перечень талантов НТЦ.