После в центр вышло еще несколько пар молодых сынов и дочерей уорков, желавших продемонстрировать свое мастерство танца и пообщаться поближе. Один из мужчин, решив, видимо, утереть нос Нурби, подпрыгнул и сделал несколько быстрых пассов ногами в воздухе, чем вызвал одобрительное улюлюкание танцующих и осуждающие взгляды старейшин.

Мы танцевали долго, разбившись на пары, где каждый мужчина мог потанцевать с приглянувшейся ему женщиной. Но в конце танца девушкам и юношам было положено остаться на разных сторонах площадки. Музыка постепенно стихла, танец завершился.

После танца мне пришлось вновь вернуться на котурны. Танцевать было, конечно, гораздо приятнее, чем вышагивать над толпой веселящихся людей на эти ходулях, подобно древнему идолу. Так я себя и ощущала: возвышенная над всеми и недоступная, далекая от веселых баек, сплетен и шуток, который люди рассказывали друг другу на свадьбе. Я с тоской смотрела на других женщин: дочерей и жен уорков, свободно гуляющих по площадке в мягких чувяках. Но увы, мой титул обязывал меня вести себя иначе.

Вдруг из-за спины я услышала блеяние, такое внезапное и неуместное на празднике. Обернувшись, я увидела ажагафу23, подражающего звукам козла. Поймав мой взгляд прорезями войлочной маски, украшенной длинными рогами и бородой из пыжа, ряженый вдруг застыл в неестественной позе, будто колдовство обратило его в камень. Затем также резко начал раскачиваться из стороны в сторону и повторять:

– Гуащэ-гуащэ, не ходи со двора, не ищи чудо, не ищи беду, ох гуащэ-гуащэ наша.

Я замерла, совершенно сбитая с толку словами ажагафы. Но прежде, чем я успела открыть рот, ряженый залился смехом, понюхал воздух вокруг меня и убежал, размахивая руками и высоко поднимая ноги. Я проводила ажагафу полным недоумения взглядом. И что это была за глупость? Я зажмурилась и потрясла головой, отгоняя нехорошее предчувствие. Оно было совершенно некстати, и я мысленно отругала ряженого за его пустую болтовню.

Гулянья продолжались, и вскоре пришло время состязаний в верховой езде. Вот уже больше десяти лет мой отец побеждал в подобных соревнованиях и слыл лучшим джигитом24 не только нашего аула, но и окрестностей. В победах отца всегда сопровождал его верный конь. Не отличающийся ни красотой окраса, ни мощью крупа, этот рыжий скакун давал фору самым статным лошадям. Люди шептались, что это не простой конь, а волшебный альп, украденный из табуна Нагучидзы, но отец всегда с должной скромностью это отрицал.

Я легко нашла взглядом отца и его коня в толпе участников. Красная черкеска изящностью работы и дороговизной тканей выделяла его даже среди других нарядно одетых гостей. Рыжий конь гнул шею и перешагивал рядом с отцом, разделяя радостное возбуждение окружающих людей.

Отец жениха вышел вперед и произнес несколько приветственных слов, не забыв поблагодарить гостей за участие в празднике в честь его сына и снохи. Тхамада дал команду начинать соревнования, и всадники вскочили на коней: сверкают газыри, блестят богатыми украшениями кинжалы в ножнах на поясе, папахи топорщатся завитой овчиной, а глаза горят удалью и азартом.

У нас в ауле не было принято проводить обычные соревнования в скачках. Наши мужчины должны были продемонстрировать свое необычайное умение держаться в седле, и потому состязания проводили в джигитовке. Первым на расчищенную для этой цели длинную площадку выехал молодой парень, почти мальчик, на красивом гнедом коне, явно привезенном с побережья. Конь раздувал ноздри и прял ушами, и я сразу поняла, что мальчику не победить: нервный конь – погибель наездника.