– Списала опять, Архангельская, да? Что же мне с тобой делать-то? Ну вот это ты откуда знаешь, а?
Аглая не знала, что с этим делать и рассказала маме. Тогда они пошли вместе в школу выяснить ситуацию. Мама и географичка говорили наедине, и когда мама вышла, она сказала, что это «вполне нормальная, хорошая женщина, так что не придумывай». Спустя двадцать лет, когда Аглая уже стала взрослой, успешной и замужней женщиной, мама, вспоминая эту учительницу, сказала: «Ну и стерва же! Вот прям зла не хватает!»
Географичка была мерзопакостной и, что самое больное, разрастающейся неприятностью. Однажды до неё дошло, что раз она исправляла описки Аглаи и оговорки, то руссичка и подавно так делает – так что нужно созывать с ней альянс.
Аглая почувствовала что-то неладное на уроке литературы, когда проходили Есенина. Руссичка обожала… сходила с ума по этому поэту! Её настольной книжечкой был сборник стихов Есенина. Когда она злилась на учеников, она закрывала глаза, поднимала голову, приобнимала себя за плечи и тихо читала «Белую берёзу…» На уроках она вечно повторяла:
– Дети! Сегодня у нас Есенин… А это не просто поэт… Это дух, который эивёт в каждом из нас…
Ангел Аглаи: «Никто тут, кроме нас, не живёт!»
Черт Аглаи: «Если и живёт, то я его уже съел. Ха-ха-ха!»
…и сейчас, дети… Мы войдём в ментальное поле Есенина… Дети, войдём же в его поле и услышим его голос…
Ангел Аглаи: «Вот как ты думаешь, ваши бы её забрали?»
Черт Аглаи: «Она бы всех наших распугала. Так что вы уж как-нибудь там сами порешайте с ней».
Ангел Аглаи: «Ох, и тяжелые нас ждут времена!»
…Аглая! Ты вошла в ментальное поле Есенина? Нет, ты в него не вошла!
Черт Аглаи: «Да и Слава Бо… Ой! Это что я сейчас собирался сказать… Вот эта нечисть!»
– А как в него входить-то? – спрашивала Аглая.
– Что значит – как? Очень просто. Закрываешь глаза, представляешь Есенина… Сереженьку… и начинаешь читать его стих…
– Но вы нам ещё не задавали учить его стихи.
Руссичка вышла из транса. Её глаза по мере увеличения наполнялись белой злостью; к горлу подкатывал ком, а руки начинали дрожать.
– Чт… Что? ты не знаешь… ты не… Ни одного стихотворения Есенина? Два! – крикнула она и в ярости подскакивала к журналу.
Черт Аглаи: «Да уж… Тут задумаешься, на кой мне нужна работа, если такие вот сами всё сделают…»
Ангел Аглаи: «Вот вы сами и виноваты. Ничего святого в их душах не оставили. Вот и зачем вам нужны были все эти дикие революции, девяностые, а?»
Черт Аглаи: «Это уже не мы были…»
Непонятно, чем вызвала Аглая немилость в душах этих учительниц. Их неприязнь казалась как будто кровной: не важно, почему и за что я тебя ненавижу, но я тебя ненавижу и я тебя убью! Кто знает этих учителей? У них тоже работа не сладкая – из года в год рассказывать непослушным детям одно и то же без возможности продвижения… Так что…
Аглаю, конечно, каждый раз задевали такие несправедливые выпады учителей. Но она никогда не была вспыльчивой, никогда не отстаивала свою правоту с пеной у рта, а просто говорила по факту, что она сделала и что не сделала. К сожалению, ей приходилось делать больше остальных детей в классе, чтобы заслужить четвёрку. И она делала.
5
У Аглаи в школе был театр. Попала в него она совершенно случайно – просто искала классную руководительницу, чтобы отдать журнал, но на неё наткнулся школьный режиссёр. Он её сразу и приметил, она ему очень понравилась по фактуре, грации и особенно нежному лицу. И он её, не думая, пригласил.
Аглая пронималась в нём всего несколько месяцев, как ей уже давали главные роли. У девочки был прелестный чистый голос, только тихий и робкий.