Ах, леди Дульсинея! Как же вам идет это платье! Ни на ком другом оно так не смотрелось бы. Такой благородной даме, как вы, что ни надень, все к лицу, но это платье шикарное! Вы у Димитрулы его шили, угадала? Угадала-угадала! Даже парижские портные Димитруле в подметки не годятся. Она сшила новую униформу для моих служанок. Представьте, великодушно согласилась ради этого приехать из самой Смирны. Моя младшая невестка Мари недавно заказывала ей туалет из лавандового шелка. Вы бы видели, какая красота получилась! О, хорошего человека только вспомни… Мари, darling, мы с леди Дульсинеей как раз о тебе говорили. Подойди к нам…
А сыр-то совсем недурен, правда, месье Дюмон? Пришлось послать управляющего на площадь Фасула специально за этим камамбером. У Йорго в магазине все найдется. И крекеры попробуйте. А почему это у вас бокал пуст? Сотираки, будь добр, подойди, се паракало. Принеси месье Дюмону еще бокал коктейля с джином. Григора! Или, может, вы, месье Дюмон, предпочитаете красное вино?..
Но Авинаш с первого взгляда понял, что веселость Джульетты, несмотря на беззаботный смех, – всего лишь маска. В глубине больших зелено-голубых глаз подобно фонарю рыбацкой лодки то загоралась, то гасла тревога. Стоило только оторвать взор от смеющихся губ, и перед вами оказывалась раздраженная, даже чем-то напуганная женщина. В те редкие мгновения, когда она умолкала (чтобы, например, вежливо выслушать кого-то из гостей), ее крашенные хной рыжие брови хмурились.
По профессиональной привычке шпион собирал следы тревоги, грызущей женщину, и фиксировал их в уголке сознания. Потом разберется.
– Ах, месье Пиллаи, я так рада видеть вас! Какая честь! Спасибо, что не обидели меня и приняли приглашение. Надеюсь, вы захватили с собой парочку образцов ваших великолепных камней? А, tres bien, вы даже начали их показывать! Понимаю, дамы из нашего скромного Бурнабата не утерпели… Но их сложно в этом винить. Какие чудесные камни! Чудесные! Вы же останетесь на ужин, n'est-ce pas? Подождите, я сейчас познакомлю вас с мадам Дюмон, она самая настоящая охотница за кам…
Хозяйка дома проследила за взглядом гостя, и ее возбужденная речь оборвалась на полуслове. А следом замолчали и другие. Все головы повернулись к двери. Под цепкими изучающими взглядами Эдит улыбнулась, взяла с подноса у проходившего мимо слуги бокал и, подняв его, произнесла:
– Добрый вечер!
Авинаш почувствовал, как у него начинают гореть уши. Он сглотнул. Неужели в такой лебединой шейке может рождаться столь низкий, столь звучный голос? Глаза, на мгновение встретившиеся с его глазами, были горячими, как угли, а бархатные губы – темно-розовыми, как лепестки роз, из которых Якуми делал масло.
Эдит шла к середине зала, и Авинаш не сводил с нее взгляда. В том, как она держала голову, как разговаривала, как смеялась, было что-то, что сразу давало понять: перед ним не наивная девочка-неженка из богатой семьи, а давно сформировавшаяся пылкая женщина. В отличие от матери она не флиртовала направо и налево, но в темноте ее глаз полыхал огонь, говоривший о том, что тело ее познало запретные удовольствия, бесстыдно вкусило их сполна. Авинаш понял и еще кое-что, и это понимание шипом вонзилось в его сердце: эта пылкая женщина никому не позволит увидеть темные уголки своей души, никогда не отодвинет себя на второй план и никогда, ни с одним мужчиной не сможет обрести тот покой и то удовлетворение, которые давало ей одиночество.