– Ну, Белогорск спасен – вы приехали, – совершенно без насмешки сказала Аня, которой вдохновенная речь показалась убедительной – но хотелось все же посопротивляться. – Я поняла, что это не халтура, что вы в ударе и все у вас получится. А как же дядька, закопченный и неизвестный? Останется в чулане с пауками? Откуда для него профессионал возьмется? Ведь у нас реставрация не заглохла только из-за Тишина с его энтузиазмом.

– Дядьку сделаю, – весело пообещал Илья. – Говорю же, могу параллелить. А вот здесь помните, что висело? Вчера убрали.

Аня не помнила.

– «Край родной НА ВЕК любимый». Годиков сто полюбили – и хватит! Месяц торчала у всех на глазах бредятина с орфографической ошибкой. Никто не замечал! Никто никуда не позвонил, не возмутился – и это в наукограде! – Да хватит вам оправдываться и защищать свою рекламу, – отмахнулась Аня, – убедили уже, что это Дело с Большой Буквы.

Но и Илья махнул рукой:

– Ничего не убедил. Продолжаете считать, что я размениваюсь.

– А вот это вы сами сказали. Какая разница, что я считаю. Наружная реклама – дело перспективное, деньги из воздуха. Зарабатывайте на здоровье. Надеюсь, Селиванов вас оценит по достоинству.

– И буду. – Плотников смотрел упрямо и почти сердито. – Знаете, что я подумал, когда нас тогда давили в электричке? Что если мне так повезет, что у меня будет такая, как вы, женщина, – она никогда не будет ездить в электричке! И сам я не буду. Я на машине домой вернусь. И заработаю на нее не клепанием сладеньких видов для продажи на Арбате!

Аня не нашла, что ответить, язык не поворачивался на подначки или шуточки – слишком было видно, что Илья говорит те слова, которыми не бросаются. Но он тут же утих, расправил брови и прищурил на этот раз зеленый глаз:

– Не заметили, как я вам глазки строил в электричке? Вообще-то, скромно говоря, меня трудно не заметить… А мне в вас сразу все понравилось. Вы вот мою «наружку» отвергли, а я вам даже любовный роман простил. Сразу начал в душе защищать: ну и правильно делает, что читает роман, а не ученый трактат какой-нибудь. Так это трогательно, так по-женски! И Ренуар на обложке. Сейчас так оформляют, я видел – то Магритта на обложку шлепнут, то Энгра, то Дега с балеринками…

Глаза у Ани расширились, но она не стала его разочаровывать. Она поняла, что Илье и впрямь показалось бы трогательным все, что бы она ни держала в руках – «Метрополитен-экспресс», Фандорина, лекции по высшей математике, сборник анекдотов, – и на миг ощутила ту же панику, что и в электричке. Во всем этом уже не было приятной легкости безобидных комплиментов, а была грозная неотвратимость, когда земля уходит из-под ног и становишься сам себе не хозяин.

А Илья продолжал:

– Ну и что, что я один тут разговариваю. Как говорится, меня не любят – это минус, но и не гонят – это плюс… Вы взглядом предметы не двигаете? Хорошо получается, на меня только посмотрите – и задвинете сразу. – И резко поменял тему: – Чья это голова у вас из сумки торчит?

Сверток все-таки не помещался и вылезал. Аня, довольная тем, что опасный разговор прекратился, достала куклу – бравого барбиобразного моряка в белом кителе, с кобурой на боку.

Егор еще больше сдружился с Иринкой, а та не расставалась со своей новой кукольной семьей – на памятные «свадебные» доходы был куплен, как она и мечтала, полный комплект: Барби, ее муж и пара ребятишек. Дети сразу придумали для новеньких потрясающее путешествие на корабле из стульев, затянувшееся на несколько дней. И Аня долго не могла понять, что Егору для игры тоже нужны действующие лица – он использовал вместо них мишек и зайцев, но это было явно не то. Старые Анины куклы, большие, громоздкие, тоже не подходили. Егор ничего не просил, но стало понятно, что надо купить ему… куклу. Кукла для мальчика? Вадим и бабушка с дедушкой отнеслись к идее с сомнением, слишком сильны были стереотипы, связывавшие мальчиков исключительно с машинками и пистолетиками. Но Аня все же решилась.