И, оставив за собой последнее слово, ушла с группой.

– Все дразнитесь? – поинтересовалась освободившаяся Аня.

– Ну да, – серьезно ответил Илья, выходя на крылечко. – Наговорила бы Лариса Ивановна всех этих изумительных вещей, если ее не расшевелить немного? А так мы узнали, что прекрасные дамы ей все-таки нравятся, – улыбнулся он.

– Святое лучше не задевать, – посоветовала Аня. – А прекрасные дамы вам самому должны нравиться, иначе как их реставрировать?

– Мурашова – великий человек, – легко согласился Илья. – Задевать нельзя, только молиться. Кроме шуток – выставку она сумела сделать. Когда на открытие приезжают министры культуры, бывшие и нынешние, и чины из администрации президента, начинаешь лучше понимать роль ее личности в истории. Конюшня эта чего стоит! Не оборудуй она ее под залы – валялось бы все в кладовках с пауками. Не в барском же доме «Современников» выставлять. А что касается дам – ими занимается исключительно Тишин. Мне достался дядька восемнадцатого века, закопченный и неизвестный.

Они дошли до барского дома, где уже топталась, ожидая экскурсовода, новая группа.

– А к дамам в кружевах я стал относиться гораздо теплее, – поведал Илья на прощание, – хотя мне ближе мурашовская конюшня – сейчас я это так, дурака валял… Так вот, я почти полюбил старинные залы, потому что вы в них работаете.

Специального обеденного перерыва у музейщиков не было, был закуток со всегда горячим чайником, и, когда Аня забежала перекусить, Илья уже стоял там с кружкой и приветствовал:

– Вовремя, Анна Андревна, чайник как раз вскипел. – И невинно осведомился: – Не создается впечатления, что я перед вами все время маячу?

– Хватит выделываться. Прекрати называть ее Анной Андревной, – приказала Карина, которая тут же доставала из сумки свой сухой паек. – Это уже все границы переходит. Аня – деликатный человек, и ты этим бессовестно пользуешься.

– А вы не маячите, – одновременно проговорила Аня. – Вы помогаете старушкам, ведете ученые диспуты и законно пьете обеденный чай.

– Двое на одного, – обиделся Илья.

– Сейчас уйдет и унесет свои конфеты, – прокомментировала Карина. – Ань, он нам тут дед-морозовский мешок принес. Ладно бы рядовые батончики к чаю – нет, всякие шикарные коркуновы и прочие мишки-белочки.

– Ты это к тому, чтобы я мешок оставил, а сам ушел? – прищурил Илья свой серый глаз. – Не бывать этому. Угощайтесь, Анечка, а то она все съест, и оглянуться не успеете.

– Спасибо, – отозвалась Аня, разворачивая «Мишку косолапого». – Конфеты – здорово. У вас день рождения?

И тут Илья действительно смутился.

– Убили наповал, – признался он, не найдя, что ответить. – Нет дня рождения. Просто так. На радостях, что вы все-таки не исчезли навсегда. Я же знаю, что знакомиться в транспорте – пошло, а уже был готов, хотя и безо всяких шансов.

– Чего? Он это что – заговаривается? – вытаращила глаза Карина, но Илье постучали в окошко, и его уже след простыл. – Ань, ты его определенно замораживаешь, он даже на «ты» не решается перейти.

– Я – нет, – кратко ответила Аня. – Может, это твоя пикантная юбочка действует?

– Ладно, хоть «Анну Андреевну» прекратил, – продолжала размышлять Карина. И завершила: – А юбка моя ни при чем – хоть я ее сними. Он на тебя смотреть ходит.

В тот день Илья возник еще раз. Аня отпросилась домой пораньше и, чтобы выиграть полчаса, решилась просадить десятку на автобус. И вдруг видит в нем – опять Плотникова! Это уже чересчур. Комплименты и знаки внимания – мило, всегда так приятно почувствовать себя привлекательной, но назойливость – уже раздражает. Тем более что и рабочий день не окончен, и ехать ему вроде как некуда – Аня знала, что Илья прижился в музейском общежитии, со строителями и другими реставраторами, приехавшими на лето.