Еще через день с утра густо завьюжило, небо обложило плотными ватными облаками, и улица приобрела вид больничной палаты. Ленка почти не ела, кропала экспликацию к «Без вины виноватым», вздыхала, глушила кофе, для разнообразия сдабривая его то корицей, то мускатным орехом, кардамоном и даже перцем, разбирала имя Шмеля по слогам и перекатывала на языке.

Имя было самое обычное, неброское, липнущее к языку, как снег.

Телефон не просто запел, а нежно и призывно задрожал, когда это имя высветилось на экране. Ленка схватила трубку. Задышала размеренно, унимая сорвавшееся в галоп сердце.

– Приветствую, – Шмель словно говорил на обертонах: его голос звучал низко, и в то же время в нем слышались высокие ноты, как посвисты ветра.

– Привет, – выдохнула она, судорожно стискивая телефон.

– У меня планшет твой лежит, не нужен в ближайшее время? Я тут уехать собираюсь…

– Ты уезжаешь? – в сердце кольнуло разочарование. – Куда, если не секрет?

– Да тут… в одно место, по работе.

Работа была негласным табу: Шмель неохотно распространялся, чем зарабатывает. «Стучим, поколачиваем, так, по мелочи», – после прямого вопроса он обычно скороговоркой сворачивал разговор, и Ленка, уважая его желания, не заступала на его территорию.

– И что, опять бессрочно? – она постаралась придать голосу веселого скепсиса.

– Не знаю, может, на пару недель.

Пара недель. Трехзначное число часов. Маленькая вечность.

– Ладно, забирай, – она уже говорила спокойно, как ни в чем не бывало. Как будто расстались только вчера. Как будто он сидит тут, рядом, и можно провести ладонью по волосам, по прохладной щеке – слегка шелушащейся от зимней сухости, приперченной вчерашней небритостью. Поймать за уголок лукавую добрую усмешку, прочертить пальцем вдоль темной брови.

– Верни только сразу как приедешь, ладно? У меня там презентация, – соврала она на автопилоте. – Как раз через две-три недели понадобится.

– Я понял, – он подышал в трубку. – Как сама?

Ленка внутренне усмехнулась. Лучше всех, и все завидуют. Да пошло оно все.

– Скучаю, – сказала она честно, зная, что потом будет проклинать себя на все лады. Помолчала и брякнула еще глупее: – Думаю о тебе все время.

Он хмыкнул в трубку.

– Барышня заскучали. Та я сам скучный, как сапог.

– Нет, – твердо сказала Ленка, усилием воли гася мгновенный приступ нежности от его мягкого «та». И даже головой замотала, как будто он сейчас мог ее видеть. – С тобой вообще скучно не бывает. Ты…

– Ладно, мне пора. Сейчас выходить уже.

И вышел из Ленкиной реальности как из автобуса.

В универ народ с дистанта подтянулся с видимыми потерями: добрая половина еще по инерции праздновала лоботряса. У Асиной группы первой пары по вторникам не было, а родная группа Ленку не вдохновляла. Честь нам и слава, безразлично думала она при виде прозрачных лиц самых стойких. Лет через десять одной лишь вампирской бледностью после двухмесячного марафона за компом не отделаешься. Как знать, может мы и в старости будем до пролежней сидеть перед экраном…

– Один мальчик мне раньше нравился, – Марго по привычке завладела всеобщим вниманием. В девятнадцать лет сменившая в паспорте прозаичную «Веру» на имя поавантажней, Марго носила радикально короткую стрижку, длинные, как семена ясеня, серьги и юбки в пол.

– Мы учились вместе в театральном училище. Как-то раз я напилась и пришла к нему в комнату. Села на кровать, тут меня и сморило. Начала я, короче, засыпать, как он потащил меня в ванну. Я сперва не поняла зачем.

Девки поощрительно захихикали, Вовчик с Тохой и Дроном не обращали внимания: энергично обсуждали свое, перемежая разговор легким матерком.