— Что, прошу прощения? — вылупилась на нее служанка, похоже, греша на проблемы со слухом.

— Грязи, — с трудом выдавила из себя мисс чистюля, густо покраснев.

Надо отдать служанке должное: та быстро вернула взлетевшие брови на место.

С серьезным и деловым видом она уточнила:

— А сколько нужно грязи?

Леда Элисандра беспомощно покосилась в мою сторону.

— Ведро, — ответила я, маскируя смешок под кашель.

— А какой именно грязи?

Ну и дотошная девица!

— Самой жирной и вонючей, — с каждой секундой было все сложнее сдерживать смех. — Той, что под крепостной стеной лежит.

Рот служанки как-то странно дернулся. Она посмотрела на меня, на свою хозяйку и скрылась за дверью.

Пока текли минуты ожидания, леда Элисандра крутилась перед зеркалом, выискивая в своей внешности изъяны, которые мешали любимому Сандарину обратить на нее внимание. Я в это время рылась в ее шкафу, подбирая себе более или менее подходящий наряд. Все платья остроухой прилипалы жали мне в груди, но не могла же я, в самом деле, отправиться на свидание с принцами в ночной сорочке, пусть даже эта ночная сорочка выглядела приличнее той одежды, что носила в моем мире наиболее раскрепощенная молодежь. Разгуливать по замку в нижнем белье я была не готова.

Хм, а вот симпатичное платье. Сиреневое, с широкой фиолетовой лентой на поясе. Если корсет не затягивать, может, и грудь поместится.

— Ох, милочка, какой дурной у вас вкус, — покачала головой эльфийка, заметив меня в новом наряде. — Я это платье в самый дальний угол гардероба запрятала. Ни разу не надела. Такое вульгарное.

Я оглядела себя. Ничего откровенного в платье не было. Ворот под горло, рукава-фонарики до локтей, юбка чуть выше щиколоток — явно надо носить с сапожками. И цвет приятный, нежный, но не блеклый.

— Если вульгарное, зачем купили?

Леда Элисандра покраснела, и я поняла, что под маской ханжы скрывается обычная женщина, которая, возможно, мечтает о чем-то запретном, но изо всех сил держит себя в рамках.

Прервав ход моих мыслей, в дверь постучали. Вернулась служанка с ведром коричневой гадости. В воздухе разлился характерный запах.

— Фу, — склонилась над ведром эльфийка, когда мы остались одни. — И что с этим делать?

— Как что? На лицо мазать. Грязевая маска же.

Леда Элисандра сморщила носик. Я видела, что она сомневается, и косилась в сторону окна, за которым уже зажглись первые звезды. Время поджимало. А вдруг принцы меня не дождутся?

— Неужели и правда такое хорошее средство?

— Самое лучшее. Пара сеансов — и мой дражайший опекун у ваших ног.

— Прямо на лицо надо?

— А как же.

Прошло еще пять минут, прежде чем любовь к Сандарину победила брезгливость.

Скривившись и стараясь не дышать, эльфийка зачерпнула немного вязкой зловонной жижи и с непередаваемым чувством омерзения размазала грязь по щеке.

— Давайте, давайте, — торопила я, поглядывая в окно.

С тяжелым вздохом леда Элисандра принялась мужественно втирать в лицо тошнотворную на вид массу. Жирный слой грязи постепенно покрыл ее скулы, нос, лоб, подбородок.

— И на веки тоже.

— На веки? Но как же я буду смотреть?

— А на что тут смотреть?

Поколебавшись, бедняга закрыла глаза и легонько коснулась грязными пальцами век. Я взяла ее, беспомощную, под локоть и отвела к креслу.

— Ладно, вы тут сидите, а я пойду.

— Куда это пойдете? — вскинулась эльфийка и распахнула-таки глаза.

Медленно, шаг за шагом я пятилась к двери.

— Так отдыхать. К дядюшке своему Сандарину.

Леда неодобрительно нахмурилась.

— Его покои в другом конце замка. Нечего молодой незамужней деве одной разгуливать в столь поздний час. А если вы встретите в коридоре мужчину? Что о вас подумают? О вас, о воспитаннице столь уважаемого эльфа!