– Да, я вас слушаю, – раздался в динамике домофона, голос, принадлежащий немолодой женщине, очевидно, консьержке.

– Откройте, пожалуйста, – попросил я вежливо. – Мне нужно пройти к Александру Хохрякову.

– Из какой квартиры? – строго спросила пожилая женщина.

– Я не знаю в какой квартире он живет, – признался я.

– То есть как это не знаете? – удивилась консьержка. – Идете к человеку и не знаете в какой квартире он живет.

– Визуально помню, что на двенадцатом этаже, квартира слева. Впустите, пожалуйста. Я приехал издалека, давно не виделся с Сашкой, – начал я сочинять на ходу, – хочу сделать ему сюрприз. Я не бандит, не грабитель, обычный человек. Я покажу вам свой паспорт, а в качестве подарка оставлю тысячу рублей.

– Кхм, – раздалось в динамике домофона покашливание. Консьержка некоторое время раздумывала, затем щелкнул язычок дистанционно открываемого замка.

Я вошел в калитку, миновал двор и, поднявшись по ступенькам широкого крыльца, открыл дверь в подъезд. Он был просторным ярко освещенным, со множеством цветов в горшках. Слева было окно, за которым сидела консьержка – женщина лет семидесяти, с крашенными в радикально черный цвет волосами, с довольно неприветливым лицом, на котором красовались очки с толстыми стеклами. Ни слова не говоря, я сунул под прорезь под стеклом свой паспорт и тысячу рублей. Вот он первый «транспортный расход».

Женщина молча взяла мой паспорт, посмотрела в нем мои данные и вернула. Потом взяла деньги, чуть растянула в улыбке губы и прикрыла глаза, что, очевидно, означало: «спасибо, проходите».

Я поднялся по ступенькам на площадку, на которой размещались двери двух лифтов – грузового и пассажирского и вызвал пассажирский лифт. На нем доехал до двенадцатого этажа. Как и говорила Татьяна Неделькина, здесь была дверь в коридор, где размещались двери в квартиры, расположенные на двенадцатом этаже. Слева от двери были прикреплены несколько звонков. Поскольку я гомо сапиенс – человек разумный, я умею мыслить логически: раз Хохряков живет в квартире крайней слева, то ее номер наименьший среди номеров квартир на этом этаже, поскольку у нас в стране принята нумерация слева направо. Я надавил на кнопку звонка с расположенной рядом цифрой сорок пять.

Сначала была тишина, потом раздался звук открываемой двери в коридоре, затем по коридору протопали насколько пар ног и дверь на площадку вдруг с шумом и настежь распахнулась. На пороге стоял невысокий худощавый мужичок лед за сорок, лысоватый, лупоглазый с закругленным носом и тонкими, почти бескровными губами, одетый в синие треники и белую футболку. Фоном ему служил мужик повыше, пошире, но какой-то рыхлый. У него были обвисшие щеки, круглые глаза, нос картошкой, топорщащиеся в разные стороны усы и волосы на голове. Он был примерно одних лет с лупоглазым мужиком. Одет в серые брюки и серую же рубашку. Из-за его спины выглядывала невысокая полная женщина ровесница обоих мужиков, с рыжими волосами, стриженными каре. Лицо у нее было конфигурацией и цветом похожее на созревший помидор, на котором кто-то шутки ради, кончиком ножа обозначил глаза, рот и нос. Все трое были какими-то взъерошенными и подвыпившими. Видать у семейки Аддамс сегодня застолье.

– Ты все-таки пришел?! – заявил лысоватый, лупоглазый мужичок и больше не слова не говоря, выбросил вперед руку, метя мне в челюсть.

О дьявол! Я успел отклониться назад и в сторону и кулак просвистел мимо. Я отступил на шаг, а мужик снова попытался ударить меня кулаком в лицо. Он был, как я уже упоминал, невысоким, а при моей комплекции и силе я запросто мог схватить его и как баскетбольный мяч выбросить в окно. Но я делать этого не стал, не привык просто так, не разобравшись в чем дело, применять к людям силу. А потому поймал кулак мужика ладонью одной руки, второй сделал захват за шею и, крутанув мужика на сто восемьдесят градусов вокруг свой оси, толкнул его вперед на рыхлого усатого мужика, который тоже двинулся в атаку.