И домашние дела забыты не были: девочки взяли на себя совместную уборку в трех домах; Татьяна – оптимизацию гардероба каждого коммунара, Валентина – готовку – благо едоки были в основном женского пола и ели мало, да и все любили простую пищу – щи, кашу, да пироги; Рыжий осуществлял общее руководство, а в вопросе питания обеспечивал себя сам; но иногда присоединялся и к общей миске, особенно если погода была не летная и с мышами не получалось – тогда со всеми вместе лихо наворачивал мясные щи.

Время шло неспешно. Но лето заканчивалось и Люсеньку надо было определять в новую школу. Денежных средств на первую элитную не было. Но в городе имелась специализированная (музыка, языки, танцы, изобразительное искусство) с бесплатной квотой (по конкурсу) для очень одаренных детей. Антонина Ивановна знала, что в конце августа будет конкурсный отбор и исподволь готовила внучку к этому испытанию. Но две ее новые ученицы показывали такие ошеломляющие успехи (одна в музыке, другая в рисовании), что она решила поговорить со всеми тремя девочками.

Первый разговор состоялся с Люсенькой, которая и удивила, и порадовала, сказав, – она знает, что Валя и Вера большущие таланты, очень за них рада и нисколько не расстроится, если девочек зачислят, а ее нет в эту самую чудо-школу; для нее же подойдет самая обычная – она все равно продолжит заниматься с бабушкой, и если бабушка не против, то и с мамой Таней шитьем и рукоделием.

Но повезло всем троим, квоту увеличили, вместо трех мест образовалось десять и девчонки, с легкостью обойдя других конкурсантов, были зачислены на «полный пансион».

Люсенька в очередной раз удивилась – как в жизни всё меняется-изменяется, перетекает из хорошего в плохое, а из плохого опять в хорошее. Людмила Владимировна о переменах судьбы и ее изменчивых ветрах знала не понаслышке.

И опять замелькали образы из прошлого. Новая школа, две уже верные подруги и незнакомые мальчики и девочки с разными лицами на которых читался и интерес, и скука, и вопрос, и зависть. Ребенок не умеет прятать свои эмоции под разными масками, открыт он миру и людям. Только с возрастом приходит понимание и осознание и своих поступков, и своих слов, и своих мыслей.

Люсенька новой аудитории представилась, как мадмуазель Люсьена – это имя пришло из прошлой жизни с дедушкой; много народа перебывало в их гостеприимном доме, бывали и иностранцы; один француз после показательного танцевального номера Люсеньки подошел, и с поклоном произнес, – мадмуазель Люсьена, Вы – очаровательны, я восхищен до глубины души, и уже шепотом, – завтра ждите букет от неизвестного почитателя, и весело подмигнул.

Люсеньке понравился и букет, и имя, и почтительное внимание. С тех самых пор ровесникам она так и представлялась. Но новые школьные товарищи к такому имени отнеслись скептически, а через полгода, с легкой руки Машки – первой признанной красавицы (Верочку признали И.О. первой только через год), стали величать Люсьенкой, а за глаза мамзелькой или модницей и на то тоже были свои причины.

В школе была обязательна форма, но с подсказки мамы Тани каждый день к ней добавлялось что‐то новое: к гольфикам – веселые помпончики; на шею – галстучек, платочек, ажурный воротничек; на руки – модные нарукавники; на кармашек – бабочка или другая зверюшка – в аппликациях дефицита не было – Верочке всё равно надо в рисунке упражняться, вот часть этих упражнений и была переведена в практическое русло. Верочка смеялась, но своей подруге потакала – Люсьенка с детства умела организовывать ситуацию.

Вспомнив давнее ЛВ решительно прервала поток приятных воспоминаний. День требовал своих забот, а витание в облаках производственному процессу не только не помогало, а скорее препятствовало.