– Принцесса, прости меня боженька, Вивиэн, – подскочил к ней поворотливый секретарь.

Отлон фигура при дворе неоднозначная, местами весьма сомнительная. Откуда он появился, никто не может сказать. Он просто однажды возник, причём, сразу повсюду. Маленький щуплый проныра с жидкой порослью на подбородке, бегающими глазками и скрипучим голосом, будто вечно мается простудой. Секретарь чудесным образом знал всё, что его не касается, и охотно делился сплетнями и оговорами, раздувая любую новость до панических масштабов.

– Сколько прошло людей, Отлон? – устало спросила девушка.

– Со счёту сбился после семидесяти тысяч. Народец, тьфу, гнилостный пошёл, всё норовит обидеть служивого человека и в глаз ударить, когда он пересчитывает их дочурок, неказистых да прыщавых, тьфу…

– Веди перепись с учётом умерших и родившихся, – заглянула она в кипу бумаг.

– Имею доложить, гм, Принцесса, что место для Нового Шанана язычники выделили паршивенькое, туда, на запад, к реке. Чтоб им чирей между ягодицами вскочил. По весне паводок будет, комарьё и болезни. Затопит нас, ей-ей.

– Надеюсь, до весны всё утрясется, кочевники отступят, а мы вернёмся на родину, – отмахнулась она.

Нет сил слушать его жалобы и оговоры, она хочет спать так, что едва держится на ногах. Ещё немного, и она отправится в Новый Шанан поперёк седла.

– Это ж с какой стороны посмотреть. Ни одного деревца, даже кустика не растёт, проклятая земелька. Единственный домик, плохонькой да никудышных, заняла баронесса Сурон, старая Вурловка. Не пустила даже святого отца, забаррикадировалась и угрожает проклятиями такими дерзкими, что даже Тьент заслушался, пока её с тремя бесятами кадилом выкуривал.

– Единственный дом под лечебницу, раненных и больных туда свозить, – нахмурилась Вивиэн. – На храм дом не отдам.

– Так ведь этим уже святой отец озаботился, когда баронесса его кочергой погнала. Он храм возводит. С пьяных глаз чего ж не возвести? А для того велел пирс на реке разобрать и мосток в узком месте. На это святое дело он уже и людей вдохновил, по чарке каждому обещал освященного пойла. С чего ему раздавать чарки, если он всё выхлестал сразу по прибытии?

Вивиэн вздрогнула и медленно расширила глаза по мере поступления информации.

– Реку не трогать, мосты не разбирать! Запрещаю самоуправство, мы не у себя дома.

– Как реку не трогать, когда мужичьё лунки прорубили и рыбу удят. Такое на реке развели, как бы ледоход раньше весны не начался. А принц Кудман на санях на другую сторону реки отправились со товарищи, лес добывать. И девок зачем-то прихватили, ржут, гогочут, свистят, будто на празднестве.

– Какой лес? – взвилась Старшая. – Велено из Нового Шанана никуда не уходить и пределы отпущенных земель не покидать!

– Велено-то оно, велено, но господин Алиэн Ламзач со своей торгово-воровской гильдией уже в Северные Салои наведались по торговым делам, дескать. А теперь, не иначе, как взяточничеством сулит лучшие места на рынке города варварского.

Девушка от негодования заскрипела зубами.

– Что они делают? Кто разрешил? Я велю Бальзаару навести порядок.

– Можно и велеть, только Агаронец ваш снюхался с язычниками, в Новом Шанане не появился ни разу. А сами язычники выезжают целыми отрядами за Стену, не иначе, как для мародерства по нашим оставленным в Степи могилкам. Паскудники и душегубы, чтоб им всем…

– Где Бальзаар? – оглянулась она.

– В гарнизоне варварском осел со своими жалкими людишками. Настойки крепленые хлестать, да пивом кислым закусывать. Видел я его, пьяный, двух слов связать не может, ругаться уже научился на языческом, тьфу…