– Я ему башку отверну! – свирепо вращая глазами, прорычал Гунвальд.

– Друг мой, стражники тебя порубят в капусту сразу же после того, как ты выйдешь из его лавки, – монах покачал головой. – Ведь доказательств обмана у тебя нет, и ты нападёшь на гражданина Ситгара безо всяких на то причин. А это карается смертью.

– Ну и пусть, – варвар упрямо гнул своё. – Зато в следующий раз будет знать, как обманывать каршарцев.

– С отвёрнутой башкой он уже ничего знать не будет, – усмехнулся Дилль. – Нет, мы накажем его по-другому.

– Как? – одновременно спросили Гунвальд и Герон.

– Пока не знаю, но обязательно что-нибудь придумаю.

*****

К тому времени, когда у драконоборцев объявили последний свободный день, у Дилля созрел план мести коварному торговцу.

– Мы будем бить по самому больному для него месту, – сказал он Гунвальду и Герону.

– И детей у него уже никогда не будет, – кровожадно улыбнулся каршарец.

– Нет, Гунвальд, не туда. Бить будем по его кошельку.

– О, – варвар озадаченно почесал затылок. – Думаешь, это больно? У меня кошель несколько раз даже срезали – уверяю тебя, я ничего не почувствовал.

– Верь ему, – монах похлопал варвара по плечу. – Дилль дело говорит – Джилбрун всегда был скрягой, каких поискать. Вот только как именно ты собираешься это проделать?

– Для начала мне нужны деньги – чем больше, тем лучше. А ещё твоя помощь, Герон.

– Моя? – изумился монах.

– Да, ты будешь продавать чудодейственные эликсиры из знаменитого Карлисского монастыря. Эти эликсиры творят настоящие чудеса – они даже мёртвого на ноги способны поднять. Мужики от них в постели становятся похотливыми и неудержимыми демонами, а женщины взлетают на вершины блаженства. Словом, эти настойки – знак высшего благоволения Единого к людям, и только крайняя нужда заставила настоятеля Карлисского монастыря отправить тебя, скромного брата Герона, продавать чудодейственное средство в столицу. Ну, как?

– Что-то я не припомню никакого Карлисского монастыря, тем более знаменитого, – пробормотал монах.

– Зачем нам продавать такое волшебное средство? Лучше сами его выпьем, – заявил варвар.

Дилль закатил глаза к потолку пажеской казармы, расписанному картинами из жизни древних воителей, и вздохнул.

– Чувствую, мне придётся тяжко. Это просто легенда такая, – и, видя, что объяснение запутало варвара ещё больше, добавил: – Придумал я всё. Про монастырь и эликсир.

– Тьфу! – сплюнул каршарец. – А я-то подумал…

– Так, Гунвальд, ты особо не старайся ни во что вникать – ты в этом деле участвовать всё равно не будешь. Иди, поспи, – Дилль решительно указал на кровать. – А нам с Героном кое о чём потолковать нужно.

– Почему это я не буду участвовать? – обиделся каршарец. – Я хочу лично начистить рыло этому хорьку.

– Потому что Джилбрун тебя знает. Ты же не хочешь испортить нашу месть? Нет? Тогда отдыхай и не мешай взрослым дядям обсуждать важные дела.

Каршарец искоса посмотрел на "взрослого дядю", который макушкой не доставал ему до плеча, некоторое время постоял в раздумьях – а не дать ли нахальному "задохлику" подзатыльник, потом решил, что "не дать", ибо Дилль старается для него же. Спать Гунвальд не пошёл, но и в разговор больше не встревал – только слушал, что придумал рыжий пройдоха.

– Запомни: твоя задача – не просто продавать эликсир всем желающим по сребренику за склянку, но и при этом громко стенать, что такая чудодейственная вещь уходит практически за бесценок. Самое главное – чтобы Джилбрун услышал это. А потом возжелал приобрести у тебя всю партию по дешёвке.

Монах кивал, правда, явно ничего не понимая. Дилль раздражённо всплеснул руками.