– Ура! – радостно закричали мальчики и побежали к выходу.

Славная вышла кукла, – глазки синими бусинками смотрели прямо на Дарёнку, круглый пришитый носик и улыбка из красной пришитой тесьмы делали славным личико куклы. И одежку сшили ей, как настоящей девочке. Радости Дарёнки не было края. Она то и дело прижимала ее крепко к груди, а то отставляя на вытянутые руки любовалась ею.

– Как назовешь ее? – спросила Клава.

– Мою, Леночкой зовут, – сказала Лиза.

– А мою Олечкой, – прощебетала Маняша.

Дарёнка села на свой сундук и стала думать.

– Ну чего так долго думаешь? – спросила Лиза.

– Она мне сама скажет, как ее зовут. Тогда и я вам скажу, – ответила Дарёнка.

– Куклы не говорят, – спорила Маняша.

– Говорят, – твердо стояла на своем Дарёнка. И тут она, поднеся к уху голову куклы, спросила. – Как тебя зовут? Как? Она мне сказала, что ее зовут – Радость.

– Такого имени не бывает, – завопили девочки.

– А вот и бывает, – ответила Дарёнка и прижала куклу к груди. – Радость ты моя.

Клавдия сидела и довольно наблюдала за спором девочек.

***

Ночью у Маняши поднялся жар. Она металась в бреду по постели.

– Мама, мама. Маняши опять плохо, – трясла за плечо мать Лиза.

Клавдия соскочила и побежала к дочери. Ощупав ее руками, побежала за полотенцем.

– Не трожь ее! – кричала Дарёнка кому-то в темноте. – Уходи прочь из этого дома!

Она отпрянула назад, как будто, этот кто-то хотел на нее напасть.

– Ах, так! – скинув свою постель на пол, Дарёнка открыла сундук. Какое-то время она что-то искала, затем выпрямилась, держа в одной руке икону Богородицы, в другой большой медный крест.

– Дарёнка, с кем ты разговариваешь? – спросила на бегу Клавдия.

Та, никого не слушая подбежала к метавшейся Маняше. Одним глазком глянула, как Клавдия обтирает мокрым холодным полотенцем лицо дочери, она развернулась к ним спиной и вытянула перед собой икону и крест.

– Мать Пресвятая Богородица, защити рабу твою Марию, не дай «белой» забрать ее с собой. Крест животворящий отгони прочь утробу ее ненасытную.

Что-то невидимое, по-видимому, металось в ярости, потому что Дарёнка то и дело маячила и выставляла вперед перед кем-то икону и крест.

– Андрейка, неси уголёк! – скомандовала она. – Живо!

Тот, как ошпаренный соскочил с печи и стал рыться в золе. Найдя большой конец обугленной палки, протянул Дарёнке.

Клавдия глядела на эту маленькую девочку и понимала, что та изо всех сил старалась помочь и поэтому не мешала, даже если бы это всё было плодом ее фантазии.

Дарёнка очертила углем круг вокруг кровати девочек, и отдышавшись, снова пошла в бой. На этот раз, она гнала нечто к выходу. Подойдя к двери, перекрестив её и отворив плотно захлопнула. Облегченно выдохнув, – Дарёнка вслух благодарила Деву Марию и животворящий крест за спасение Маняши.

Отдав силы для защиты от не прошеного гостя, Дарёнка тут же валится на лавку у печи.

– Лиза, – позвала она девочку ослабевшим голосом. – Возьми Радость мою и положи к Маняши.

Та послушно помчалась за куклой Дарёнки.

– Нет, погоди, я сама, – она тяжело поднялась и направилась в сторону сундука. Было видно, как превозмогая усталость, она еле передвигала ногами.

– Дарёнка, что с тобой, девочка моя? – спросила Клавдия Дарёнку.

Та, что-то прошептала в тряпичную голову куклы.

– Теперь всё будет хорошо, – ответила она вложив куклу в руки Маняши. – Радость моя ей поможет. Круг до завтра не стирать, он защитит, не пропустит ни одно зло.

– Что за зло ты выгоняла? – спросила ее Клавдия.

– За ней приходила белая женщина. Та, что приходит за душами. Теперь не бойтесь, она больше не придет, к утру Маняша будет, как новенькая. Ложитесь все спать. Знаю тётенька, что ты всё равно не ляжешь, значит, сиди здесь. Ты зачем икону и крест в сундук спрятала?