«Вот, – подумалось мне, – жил парнишка простой и наивной жизнью, в то же время был увлекающимся, легко внушаемым и, вероятно, ищущим справедливости. Собственно, только так и бывает в молодости. Предавался мечтам, строил планы, не ведая, что уготовано ему судьбой лежать безвольной куклой на больничной койке».

После такого глубокого заключения мысли мои от праздных сетований переместились к размышлениям о схожести процессов познания и анализа как при установлении диагноза, так и рассуждений для поиска убийцы. Такая же россыпь часто не связанных между собой деталей и фактов, предшествовавших острой манифестации болезни, требует анализа и выстраивания последовательной цепочки симптомов, чтобы в результате прийти к единственно верному диагнозу. Ровно так же строится умозаключение при розыске преступника. На этом пути врача, как и следователя, поджидает искушение всё упростить и подогнать выявленные события и факты под какой-то уже известный всем шаблон диагноза или версии преступления. Однако ж врачу, в отличие от сыщика, не следует пренебрегать опытом коллег. Именно поэтому мы обращаемся к мнению своих товарищей по цеху, к их советам.

Я встрепенулся. Пациент без сознания уже несколько часов. Прежде я не сталкивался с такими тяжёлыми травмами. Не следует ли предпринять что-нибудь ещё? Например, чтобы защитить такую уязвимую ткань, как кора головного мозга. Я тут же засобирался послать телеграмму своему более опытному коллеге в Сызрань: испросить его совета. Написав несколько строк на четвертинке бумаги, я кликнул Луку наказав отправить «молнией». Преисполненный энергией и стремлением к действию сам я отправился в противоположную сторону на Успенский бульвар.

Извозчик катил меня по жарким и пыльным улицам городка, а я мыслями вернулся к гибели учительницы. Если связь между её убийством и покушением на аптекарского помощника очевидна, то фигура самого убийцы скрыта мраком неизвестности. Возможно, подумал я, происхождение цианистого калия и то, как он мог оказаться в сахарнице на столе, поможет развеять зловещие тенёта, окутавшие произошедшее? Итак, где можно найти яд в нашем заштатном городке? Поскольку ответ напрашивался сам собой, то самое простое, что надобно было сделать незамедлительно, – выяснить, не было ли какой недостачи в аптеке Кёлера? Разумеется, я помнил и об аптеке в своей амбулатории, но пропажа оттуда мне казалась маловероятной.

И третье, что меня занимало чрезвычайно, – странный, скрытый за забором, таинственный эксперимент фабриканта Трапезникова. Цианизация! Процесс с использованием синильной кислоты. Проникнуть туда непросто, но если удастся убедить ротмистра в справедливости моих рассуждений, то он силой своего положения без труда «откроет» эти ворота. У меня были ещё кое-какие соображения, признаюсь, несколько экстравагантные, но тем не менее. Их прояснение требовало некоторого времени, да и одной моей решимости было недостаточно – я снова нуждался в помощи властей.

Толкнув дверь аптеки, я вошёл. За конторкой стоял вертлявый мальчик, сынок Ильи Петровича, который что-то объяснял тучной даме. В дальнем углу седоусый фельдшер Гусятников старательно записывал лекарства в толстую книгу учёта. При моём появлении он поднял голову, блеснув круглыми очками, и мы издалека раскланялись. Сам аптекарь заспешил ко мне навстречу.

– Какой кошмар! – воскликнул он, пожимая мне руку и понизив голос до заговорщицкого. – Надо же такому случиться! Семён, говорят, при смерти?

Я ответил уклончиво, мол, тяжёл, но парнишка молод, что с божьей помощью, а если нет – значит, на то воля Божья, и далее в том духе, что не хочу давать прогноз. Тут же я перешёл к делу, по которому, собственно, приехал.