– Загнивает бревно под землёй.

Ни цветов не даёт, ни плода.

Жизнь бездетного

Так же бесцельна, – произнёс в ответ тихо Унмейни Джуджун.

– А вот, буси Тоео, глядите, какой славный воин. Мы зовём его «Раз оступившийся», он совершил немало дурных поступков, но один стал губительнее всех. Тодачи-но Тсуми, расскажи нам историю, – обратился к широкоплечему рослому буси Фудо.

– Бесценно промедления время. – Поклонился тот в ответ и начал рассказ: – Не было в моих краях искуснее воина. Любой уступал в бою. Лишь разливы речной воды и падение игральных костей не давались мне. – Засмеялся буси. – Сыскал я и славу, и достаток, исполняя любое служение. И стало скучно. Решил я шалить. Выходил по ночам на дорогу, отнимал у прохожих мечи, никого намеренно не калечил, никого не губил. Правда, если противился кто-то сильно решению моему, разрубал наглеца пополам беспощадной своей нагинатой23. Повстречались однажды в лесу мне женщина с младенцем. Стал неволить её я к блуду. А она, отпросившись по зову в чащу, оставив ребёнка на сохранение, выбежала из леса на дорогу и стала призывать всадников отряд. Когда прибыли они на место – не нашли ни меня, ни младенца. Не сдержался я в исступлении от обиды, гнева и притворения…

– Кровожадны деяния твои. Но госпожа допустила прощение. И ты тут, грозный воин, – сообщил Фудо о расплате за гибель земных дней.

– Мне видится так:

Лучше всего согревать саке

В ладонях круглолицей девчонки. – Засмеялся буси в ответ.

Фудо и Тоео продолжили вдоль приговорённых путь и вскоре дошли до пределов залы. Здесь только Тоео увидел стоящих вдоль стены гигантов в чёрных доспехах и белых капюшонах. Они опирались на тяжёлые нагинаты, точно на трости, и свирепо вздыхали, скрывая лица под белыми клыкастыми масками. Тоео не мог различить – черти были перед ним или люди. Должно быть, гиганты ожидали здесь, чтобы вмиг прекратить после ритуального надреза мучения приговорённых, а может, они управлялись с теми, кто надумывал непослушания бунт.

Последнее у стены, приготовленное для сэппуку место было пустым. Всё так же торжественно устроено – ирисы, ритуальный танто и белое кимоно для ещё одного идущего по зову чести.

– Это место уготовлено для вас, буси Тоео, – проговорил Фудо. – В оттенках справедливости не бывает серого – лишь чёрный цвет, лишь белый. Воину нет возможности спрятаться от самого себя и судить себя ему лишь дозволено. Вы оставили столицу, дабы разведать и узнать – куда, почему и как исчезают с далёких троп люди. Вы солгали нам. И под своды рёкана проник обман. Мы впустили вас, чтобы испытать, но настало расплаты время.

– Как презренно, трусливо

Цвели бы вишни,

Не позволяя ветру себя срывать,

Спасаясь от весны скоротечности, – храбро отвечал управителю Тоео.

– Вы – философ, буси Тоео. Это замечательный дзисэй, – с поклоном приветствовал ответ Тоео Фудо. – Но видится мне, путь смерти ещё не настал для вас. Помогите О-Ити, освободите её дух. И одна из сестёр рёкана в заточении покинет обитель боли, расправит плечи, забыв о бесчестии. Доке – вот ключ. Отнесите его обидчику. О-Ити вкусила пищу неживых и более не в силах проникать в предметы вашего мира, но в этом зеркале способен отразиться её яростный дух. Так настанет свершение, так О-Ити уйдёт от обид…

Тоео молчал. Внутри него шла борьба долга, чести, рвались жилы сомнений и нерешимости. В этот раз судьба предлагала ему не только непостижимый, но и невозможный выбор…

– Фудо-сан, благодарю за время открытий, – обратился к управителю Тоео, – за свободу обойти смерть. Но я не вправе принять ни одно из поставленных решений. Нет для меня отличий – жизнь в отчем краю или смерть в чертогах безызвестных. Позор – худшее, что может статься для меня. Но не нарушил теперь никакой я справедливости. Верно, что прибыл в рёкан, следуя путём долга. Службе остался честен я до конца. И должен теперь покинуть обитель или остаться, с мечом в руках погибнув. Если же найдётся средство вновь на земле мне свидеться с матерью и отцом, обещаю обнажить свой меч в честном бою с О-Ити теснителем.