Видимо, Мэтью предстояло своими глазами увидеть, как работает ум здоровяка. «Да помогут нам Небеса», – подумал он.

Грейтхаус встал. Он все еще улыбался – правда, уже едва заметно.

Мэтью снова пересчитал присутствующих по головам. Скрипач больше не пиликал. Интересно, он боец или здесь просто для антуража? Джордж и его товарищ, пребывавший в обморочном состоянии, так и лежали лицами в стол, но одного шлепка хватило бы, чтобы вернуть их к жизни. Кто знает, как поведет себя Диппен Нэк? Толстая растрепа ухмылялась, передние зубы у нее уже были выбиты. Бейтер, вероятно, подождет, пока Твердолобый не проломит кому-нибудь череп, а потом начнет отгрызать носы. У Скелли всегда под рукой топор. Из оставшихся пятерых двое походили на неотесанных работяг с причала, истосковавшихся по хорошему мордобою. Еще трое – за столом в глубине зала, хорошо одеты, вряд ли им захочется изорвать свои костюмчики. Они попыхивали длинными трубками, как у церковных старост, хоть сами служителями алтаря явно не были. «Как кости лягут», – подумал Мэтью, все-таки еще надеясь, что Грейтхаус не настолько безрассудный игрок.

Вместо того чтобы двинуться на Твердолобого, Грейтхаус небрежно снял шапку и плащ и повесил их на колышки в стене.

– Мы посидим тут немного. Как я уже сказал, мы кое-кого ждем. Ни мистеру Корбетту, ни мне не нужны неприятности.

Кое-кого ждем? Мэтью представления не имел, о чем это он.

– Ну и кого же вы ждете? – Твердолобый прислонился к стойке и скрестил толстые руки на груди. Шов на его плече вполне мог прямо сейчас лопнуть. – Подружку свою, лорда Корндыра?

Рядом с ним захихикал Бейтер.

– Нет, – ответил Грейтхаус, – мы ждем человека, которого я, возможно, приму на работу в наше бюро. Мне показалось, что было бы интересно встретиться здесь.

В эту секунду открылась дверь. Мэтью увидел тень, упавшую на порог, и услышал звук тяжелых шагов. Грейтхаус сказал:

– А вот и он!

В таверну вошел невольник Зед в черном сюртуке, белых чулках и шейном платке из белого шелка.

В таверне стало тихо, слышно было лишь напряженное дыхание. У Мэтью глаза полезли на лоб. Он резко повернул голову к Грейтхаусу, чуть не сломав себе шею, и с трудом выговорил:

– Вы с ума сошли?

Сошел Грейтхаус с ума или нет, но в глазах у него заблестел огонек, а в голосе прозвучала некоторая гордость, когда он обратился к рабу:

– Ну что ж! Принарядился, молодец.

Понял ли Зед похвалу, осталось неизвестным. Невольник стоял спиной к двери, слегка ссутулив широкие плечи, как будто боялся нарушить державшийся на волоске мир. Взгляд его переходил с Грейтхауса на других посетителей таверны и обратно, и Мэтью казалось, что в этих черных бездонных глазах читается почти мольба. Зеду совсем не хотелось тут быть, как не хотели тут видеть и его.

– Это же ворона коронера! – пронзительно вскрикнула дама. – Я видала, он мертвяка нес, как пушинку!

Это не было преувеличением. Одной из обязанностей Зеда на службе у Эштона Маккаггерса было подбирать тела на улицах города. Мэтью тоже приходилось видеть, какие чудеса силы показывает невольник – в покойницкой в подвале ратуши.

Зед был лыс и огромен, почти такого же роста, как Хадсон Грейтхаус, но шире в плечах и груди. Глядя на него, можно было увидеть мощь Черного континента во всей ее полноте и таинственности, и так темен был Зед, что от плоти его под желтым светом ламп, казалось, исходит синее сияние. На его лице – щеках, лбу и подбородке – были начертаны племенные шрамы, выступавшие на коже в форме стилизованных букв Z, E и D, из которых Маккаггерс и составил его имя. Маккаггерс, очевидно, преподал ему самые основы английского языка, необходимые для работы, но, увы, не мог научить его говорить: задолго до того, как судно работорговцев пришвартовалось у Большого дока, Зеду отрезали под самый корень язык.