Непрекращавшийся паводок задержал меня в Мадивиле, станции в стране адума. Де Ластур в это время готовил первую из запланированных экспедиций, которую должен был возглавить. Ей предстояло покинуть долину Огове и дойти до бассейна реки Бенуэ, держась как можно ближе к хребту, отделяющему бассейн Конго от бассейнов северных рек, впадающих в Атлантический океан.

Наконец, за несколько дней уровень Огове существенно понизился, и навигация возобновилась; за неделю я добрался до Франсвиля, где встретил Деказа, выздоравливавшего после лихорадки. От него я узнал, что на Конго и Алиме все было в порядке. В ходе двух экспедиций Долизи открыл и исследовал Мосаку и Сангу, а затем и верхнее течение Нкунджи-Убанги[228], заключил многочисленные договоры с местными племенами и основал новые посты.

Деказ руководил своими подопечными с присущими ему тактом и терпением и был любим всеми. Благодаря ему наше влияние среди батеке значительно расширилось, а вместе с ним и воз можности без особого труда получать рабочую силу и продовольствие. Служба носильщиков была так хорошо организована, что наше паровое судно «Джве» весом более тридцати тонн было доставлено с Огове на Алиму менее чем за месяц[229].

В это же время похожую задачу пытались решить в двух других местах. Администрация Сенегамбии[230] транспортировала от Сенегала к Нигеру по дороге длиной в девятьсот километров канонерку с тоннажем гораздо меньшим, чем «Джве». Затраты на это составили четыреста тысяч франков. Комитет по исследованию Конго доставил из Виви в Леопольдвиль по дороге в четыреста пятьдесят километров паровое судно с немного бо́льшим тоннажем, и это стоило ему более четырехсот тысяч франков[231]. Доставка же «Джве» по водному пути приблизительно в семьсот километров через пороги плюс около двухсот километров по суше обошлась нам примерно в двадцать семь тысяч франков. Таким результатом мы обязаны тому, что сумели привлечь к работе местное население. Перенос груза по суше потребовал совсем небольшой охраны – всего четырех сенегальских солдат.

Я был готов покинуть Франсвиль и продолжить свой путь вместе со всеми, но меня задержали печальные новости, доставленные с нарочным.

Два новых работника Миссии – Табюре[232] и Дессо[233] – скончались на побережье, а де Ластур, перенесший приступ злокачественной лихорадки в тот момент, когда собирался отправиться в разведывательную экспедицию, умолял меня не медлить и прибыть к нему в Мадивиль, чтобы выслушать его последнюю волю.

Нет ничего страшнее ситуации, когда в тебе борются сердце и разум, гуманность и жесткая необходимость, которая вынуждает идти только вперед и исполнять свой долг, не оглядываясь назад.

Один из моих самых верных сотрудников умирал и просил меня быть с ним в последние минуты жизни; стремительное течение Огове могло доставить меня туда за два дня; на какое-то мгновенье я заколебался, но затем сердце взяло верх над разумом, я вскочил на пирогу и успел вовремя, чтобы пожать руку, которая в этом прощальном жесте, казалось, пыталась соединиться с моей, и чтобы закрыть его глаза, которые угасли в моих[234].

Де Ластур был французом в полном смысле этого слова, одним из тех, кто до конца предан высоким идеям, одним из тех пылких и мужественных людей, которые любят свою родину превыше всего.

Пусть же сегодня эти слова станут данью памяти тем, кто упокоился в африканской земле и не услышал благодарственных речей при жизни. Только после боя считают своих погибших и оплакивают их. Наши мученики патриотической веры и преданности своей стране, безмолвные часовые, заснувшие в складках национального флага, вечно хранят имя Франции на берегах Огове и Конго