— Я что-то не поняла — разве крепостное право не отменили почти двести лет назад? Я свободный человек! Могу делать, что хочу, и никаких разрешений, чтобы сходить в клуб с собственной сестрой, мне ни от кого не требуется.

— Ты слышала? — мистер Д. перевел взгляд на Алексис. — Моя невеста — свободный человек и может делать, что хочет.

Я почему-то разозлилась еще сильнее, но виду не подала: пожелав всем спокойной ночи, вышла из комнаты и поднялась к себе. И хотя физически за весь день я сильно не напрягалась, но чувствовала себя настолько измотанной, словно убрала целый особняк. Поэтому после душа быстро провалилась в сон.

Только вот выспаться мне опять не удалось…

Меня разбудил какой-то шорох. Пытаясь понять, откуда он доносится, я открыла глаза. Вокруг было совсем темно. Я хотела приподняться, но ничего не вышло: тело как будто примагнитило к кровати.

Внезапно шорох усилился: что-то приближалось ко мне из темноты.

Ближе… еще ближе…

Всполох огня — и сердце чуть не выпрыгнуло из груди: рядом стоял человек в черной маске и черном плаще.

Нет! Этого не может быть!

Оглядевшись по сторонам, я с ужасом осознала, что нахожусь не в спальне, а в затхлом подвале. Лежу на грязных досках. Руки связаны.

Что это… что…

Человек сорвал маску.

Под ней оказалось не человеческое лицо, а бесформенная болотная масса с сизыми волдырями. Маленькие желтые глаза пылали дьявольским огнем. Вместо рта — черная дыра, вместо рук — длинные склизкие щупальца.

Щупальца вытянулись и обвили мою шею. Я почувствовала, что задыхаюсь. Хотелось кричать, но я не могла — из горла вырывались только хрипы.

— П-по… п-по… по…

— Эй, овечка, что с тобой? Просыпайся! — Алексис вырвала меня из кошмара, тряхнув за плечи.

Я открыла глаза и дернулась, чтобы вскочить с кровати, но снова упала на подушку.

Голова кружилась. Руки и ноги тряслись. Дышать по-прежнему было тяжело.

— Ты орала как потерпевшая, даже в соседней комнате слышно! И часто с тобой такое?

Я помотала головой: нет.

Точнее, кошмары у меня случались, но раньше я никогда не кричала во сне. Наверное, история с мамой и разговоры о похищении вскрыли старую рану.

— Может, воды принести?

Алексис включила ночную подсветку, и я с удивлением заметила, что она одета в клетчатую пижаму с длинными рукавами (это была едва ли не самая приличная одежда из всех, что я на ней видела).

— Чего уставилась? Вообще-то я тебе вопрос задала.

— Нет, спасибо. Не хочу.

— Не хочешь — как хочешь, — Алексис обошла кровать и улеглась на нее с другой стороны. — Но я все равно пока побуду здесь.

Она что — собирается тут спать? Этого еще не хватало!

— Со мной точно все в порядке! Можете возвращаться к себе.

— Благодарю за разрешение, но не могу. Я должна убедиться, что у тебя после всех событий не поехала крыша.

Я почувствовала, как начинаю злиться.

— Ничего у меня не поехало!

— Ты не можешь сейчас объективно оценивать реальность.

— Могу!

— Слушай, угомонись уже! Я все равно не уйду.

— Но мы не можем спать вместе!

— Ясное дело, не можем. Спать будешь ты, а я за тобой послежу. Как только заснешь, вернусь к себе.

Она поправила подушки и скрестила руки на груди, всем видом показывая, что никуда не уйдет. Я откинулась на спинку кровати и тоже скрестила руки на груди.

В спальне повисло молчание.

Ну и что мне теперь делать? Как избавиться от этого навязчивого внимания? Может, заговорить на какую-нибудь не очень приятную тему, и Алексис сама сбежит?

— А почему, — начала я, — вы сегодня заговорили про убийство? Вы действительно думаете, что Сафронова могли убить?

— Думаю? — у Алексис вырвался смешок. — Овечка, я не думаю, я точно знаю, что его убили. Но, конечно, не мама Матвея, это я ее просто позлить хотела, поэтому так сказала. А то она слишком много болтает и мало делает.