– Знайте же, – мужественно заговорил волшебник, – я – Арриман Ужасный, Ненавидящий Солнце, Губитель Прекрасного.

– Знаем же, то есть, мы знаем, – нестройным хором отозвались ведьмы.

– Знайте также, что я провел девятьсот девяносто дней в ожидании нового чародея, чье появление в Мрачингтон-холле было предсказано цыганкой Эсмеральдой. – Арриман вдруг почуял запах навоза от резиновых сапог Этель Коробс, и его качнуло.

– Держитесь, сэр, – подбодрил из темноты голос Лестера.

Усилием воли черный маг взял себя в руки и продолжил:

– Да будет вам известно, что предсказанное не сбылось, и посему я, Арриман Фредерик Канкер, решил вступить в брак и произвести на свет наследника.

Возбуждение ведьм достигло предела. Они принялись толкать друг дружку локтями переговариваться, фыркать и хихикать, – все знали, что Арриман поклялся никогда не жениться. Одна Белладонна тихонько стояла в стороне и с любопытством разглядывала знаменитого колдуна своими синими, как барвинки, глазами.

Арриман набрал в грудь побольше воздуха и объявил:

– Знайте, что в жены я намерен взять одну из ведьм Тодкастера, и та, на которую падет мой выбор, будет властвовать… – Голос его дрогнул. – Нет, не могу. – Он прикрыл веки ладонью: перед его взглядом в отблеске пламени только что мелькнул волосатый подбородок матушки Кровохлебки, облепленный мухами.

– Сэр, негоже давать задний ход, – вполголоса промолвил мистер Ледбеттер, однако и он, и людоед, выглядывавший из-за камня, чрезвычайно расстроились. Они не представляли, что в Тодкастере все настолько плохо.

Арриман предпринял последнее отчаянное усилие.

– Знайте же, что на неделе перед зловещим праздником Хэллоуина в моем замке состоится великое состязание ведьм, и та из вас, что сотворит самую черную, отвратительную и гадкую волшбу, станет моей избранницей!

После этих слов в стане ведьм началось нечто невообразимое. Дождавшись, пока безумные прыжки, вопли, нервный хохот и икота стихнут, Арриман добавил:

– Мой секретарь, мистер Ледбеттер, изложит все условия конкурса. И помните, – Арриман простер перед собой руки, – главное – это мощь заклинания, жестокость и самое злодейское злодейство. Тьма превыше всего! – Облегченно выдохнув, колдун растаял в воздухе.

После того как ведьмы снова утихомирились, мистер Ледбеттер вышел из-за камня и раздал ведьмам бланки заявок на участие в турнире. Матушка Кровохлебка, не владевшая грамотой, держала свой бланк вверх ногами, а близнецы Горлодрай сразу же принялись спорить, сколько дней осталось до Хэллоуина.

– А там что за барышня? – поинтересовался мистер Ледбеттер, заметив смутно белевшие за кустами волосы Белладонны.

– А, вы об этой. Не обращайте внимания, – махнула рукой Нэнси Горлодрай.

– Она не из наших, – поддакнула ее сестрица.

– И все же она ведьма, – возразила матушка Кровохлебка, выплюнув пару мух. У нее единственной иногда находилось для Белладонны доброе словечко.

Мистер Ледбеттер приблизился к зарослям терновника, где юная ведьма не оставляла попыток успокоить взбудораженных фамильяров.

– Надо же, какая жалость! – огорченно заметил он, представившись, ибо с первого взгляда понял, в чем дело. Крохотная летучая мышь, устроившаяся в волосах Белладонны, клохчущие куры у ног, аромат первоцвета, омытого утренней росой…

– Вы всегда были…. э-э-э?..

– Белой? – грустно подсказала Белладонна. – Да. С рождения.

– И это никак не исправить?

Белладонна покачала головой.

– Я все перепробовала.

– Значит, вы не примете участия в конкурсе?

Молодая ведьма снова отрицательно покачала головой.

– Какой смысл? Он же сам сказал: «Тьма превыше всего!» – Ведьмы, как и колдуны, не умеют плакать, но глаза Белладонны потемнели и расширились от горя. – Скажите, он действительно такой… замечательный?