– Предыстория вашей истории.

– Скажем, моя античность.

– Я не знал вашей античности, да, впрочем, и ваших средних веков, но, думаю, мне известна ваша революция – вернее, то, что вы мне о ней рассказали – однажды в январе 1979 г., когда мы пересекали поле монументального стадиона «Халиско» в Гвадалахаре во время мексиканского турне. И что мы в тот момент искали? Разумеется, то место, где в 1970 г. в матче Англия – Бразилия Пеле сделал свой знаменитый удар головой, «взятый» Гордоном Бэнксом.

– «Халиско» в Гвадалахаре в 1970 г. – это было паломничество к месту футбольного чуда. Пеле изумительно играл головой, Бэнкс изумительно отразил удар, весь тот чемпионат мира был изумительным. «Мой» футбол в какой-то степени начался с Пеле и Бразилии моих 15 лет. Под «моим» футболом я подра-зумеваю свое желание посвятить жизнь футболу. Возможность подобной жизни. Впрочем, идеи подобного рода всегда крутятся в голове у подростка, у которого не ладится учеба. Он плохо учится в школе и думает о чем-то ином. Но возможно, он плохо учится именно в силу того, что его ум занят другим. Сами видите… Наверняка я сказал вам что-нибудь в этом духе.

– Именно. Что-то подобное. Как показали годы, «Халиско» в Гвадалахаре стало отличным местом встречи пятнадцатилетнего подростка с большим футболом. Но в тот день вы сказали мне еще кое-что. Цитирую по памяти: «Наконец, для меня тоже свершилось чудо. И даже двойное чудо. После 1970 г. моя страсть не только очень быстро стала моей жизнью. Вдобавок к этому оказывается, что мне еще и платят за то, что я живу этой страстью». Страсть, за которую получаешь вознаграждение, – как ни крути, это называется профессией.

– Долгое время я отказывался в это верить. Получать зарплату за игру в футбол – такое существует! В какой-то момент футбол представлялся мне неоплачиваемым увлечением. Я даже был бы готов сам платить за то, чтобы играть.

– В какой-то степени так происходит со всеми революционерами: их мысли чисты, а намерения бескорыстны.

– В моем случае они таковыми и остались, хотя при этом я вполне осознавал сложившиеся обстоятельства и обстановку. А также возможные опасности.

– Теперь, после разговора о вашей античности и ваших революциях, а также о средних веках, возрождении, обращении в новую веру и других метаморфозах, о которых мы еще будем подробно говорить, мне бы хотелось, чтобы сейчас вы попытались определить, где и когда, по вашему мнению, возник футбол, если говорить не о Мексике и о гораздо более раннем времени, нежели 1970 г.

– Полагаю, даже человеку с высшим образованием было бы непросто ответить на такой вопрос. Но раз уж вы спрашиваете, откуда бы я начал свое исследование, это несложно. Тогда это не было бы ни «Кафе де спортиф» в Жёфе, ни «Халиско» в Гвадалахаре. Я бы начал в археологическом музее Афин, у погребальной стелы. На ней изображены человек, который ловит мяч на бедро, и смотрящий на него ребенок. А вы знаете, как контроль важен для меня, чтобы не сказать первостепенен. Вот оттуда я бы и начал.

– Значит, игрок, «контролирующий» мяч, но что в нем такого особенного, что вас привлек его жест?

– Все и ничего. Вернее, почти ничего, если он удерживает мяч для себя, контролирует его для собственного удовольствия или из личного интереса. Все, если, как мы вправе предположить, он захочет передать мяч ребенку и тем самым выказать самое поразительное намерение, какое можно предположить: контролировать мяч, чтобы потом сделать пас. Контроль, пас. IV век до н. э.: возможно, это первая иллюстрация двойного «футбольного» жеста. Остается только многократно повторить его, чтобы родилась игра в футбол.