не привыкну ко всем этим страданиям, сколько бы ни длилась война. Вот уже скоро три года, как я вижу это днём и ночью, и всё же каждый случай причиняет мне такую же боль, как в первый раз, делая совершенно несчастной. Это неправда, что со временем человек ожесточается и становится равнодушным, потому что я знаю, что большинство моих сокурсников переживает так же, как я. Однако я научилась не плакать – хотя бы одно достижение. Как же ужасно я рыдала поначалу.

Я думаю отдать свои билеты в театр Сестре Вере, и та сможет пригласить кого пожелает.

Пятница, 24 февраля (9 марта)

Захватывающие дела творятся. Сегодня утром за завтраком в трапезной я спросила Сестру Веру про театр и была поражена, услышав, что она так и не попала туда из-за уличных беспорядков. Она и ещё пять девушек, выйдя в 6 вечера из госпиталя и направившись к трамвайной линии, вдруг услышали невдалеке выстрелы, и полицейский крикнул им, чтобы они поворачивали назад, так как совершенно небезопасно разгуливать по Невскому проспекту, где собрались толпы рабочих, поющих революционные песни и требующих "хлеба и мира". Пострадал ли кто-нибудь, девушки не знали, но один из врачей поведал мне, что сегодня больше беспорядков и что казаки убили много бунтовщиков. На всех фабриках всеобщая забастовка, и не вышло ни одной газеты. Сестра Наталья только что позвонила, сказав, что не может выбраться с Васильевского острова из-за баррикад на мостах. Вот так дела! … А я здесь даже не и подозревала, что происходит нечто необычное! Прошлой ночью в госпитале было абсолютно тихо, и после окончания операций я сразу пошла спать, никого не встретив и не услышав ничего странного!

Все напряжены, санитары и прислуга собираются группами и возбужденно перешёптываются. Солдаты очень заинтересованы, но не высказывают никаких мнений. Наши "красные" Сёстры имеют торжествующий вид, а Сестра-хозяйка – весьма суровый.

Маззи позвонила, что приедет, но я убедила её остаться дома. Она говорит, что ей нужно сообщить мне много новостей. Я пообещала позже забежать к ней. В своём сестринском облачении я буду в большей безопасности.

Суббота, 25 февраля (10 марта)

Забастовки и бесчинства продолжаются. Бунтовщики врываются в пекарни и забирают весь хлеб, который могут найти. Появились красные знамёна с различными революционными надписями, и под аккомпанемент выстрелов слышится "Марсельеза". Повсюду возбуждённо снуют люди, распространяя сенсационные слухи. "Говорят", что огромное число раненых и довольно много убитых. Моральный дух в госпитале не слишком хорош. Прислуга и санитары суетятся вокруг пациентов, приводя тех в возбуждение. Все солдаты сердиты, а некоторые и вовсе дерзки. Но они не выражают себя открыто, поскольку не уверены, что услышанное является правдой. Сегодня на вечерне наш старый Отец Пафнутий вещал о любви, терпении и послушании, но без особого успеха. Солдаты, судя по всему, были совершенно не настроены внимать подобным мыслям и выглядели как большие угрюмые мальчики, не желающие слушать утомительных проповедей. Кроме этого, я заметила, что во время молитв за императора и царскую семью они не крестились, как положено, но зато демонстрировали большую набожность каждый раз, когда молитвы касались армии и их самих. Однако Павел очень тронул меня этим вечером. Когда я подошла к его постели, он прошептал: "Не бойся, Сестричка, мы никому не дадим тебя в обиду". Но когда я спросила, что он имеет в виду, то ответа не последовало. Кажется, будто какие-то странные подземные потоки текут по таинственным каналам, а воздух просто искрит напряжением. Только что позвонила Маззи, сказав, что на их улице всё спокойно. Завтра в полдень она пришлёт за мной автомобиль.