– Да что за бред, отец. Хватит уже этих постылых обид. – Взорвался истерикой Айшан. – Никто не знает наверняка что именно это племя повинно в гибели Кемера.

– Так говорили древние и у меня нет причин не доверять им. – Голос отца стал вновь сухим и суровым, каким его и привык слышать Айшан. – Но от судьбы не уйдешь. Ты обязан взять ее в жены, и она будет тебе верной и любящей женой. Она родит тебе много детей, но воспитываться в этом храме они не будут.

– Так ты отрекаешься от меня? – Айшан встал и выпрямился в полный рост. – Ну же. Посмотри мне в глаза и скажи, что я больше не твой сын!

– Мой. Пока еще мой. – Встав и глядя прямо в глаза сыну, проревел Икар. – И будешь им до тех пор, пока не обручишься со своей избранницей. На этом все.

Икар заложил руки за спину и гордо задрав голову, направился к дверям из кельи Айшана, у которых на полу рыдала безутешная мать.

– Она еще молода, даже через-чур молода. – Прошептал, остановившись в проеме, Икар. – Еще двенадцать лет ты будешь не в праве прикоснуться к ней, поэтому повелеваю тебе все это время оставаться в храме и служить мне. А после…

– Никаких после, отец. – Прорычал, до боли сжимая кулаки, Айшан. – Тебе лучше моего известно, раз тату проявилось, значит я должен идти.

– Это решать тебе, а не мне. – Отрезал Икар, даже не обернувшись на сына. – Уйдешь сейчас, лишишься покровительства племени. Я все сказал.

– Значит так тому и быть.

После этих слов по лицу Айшана двумя черными рубцами протянулись две новые тату обозначающие что теперь он изгнанник, изгой, лишенный покровительства и вынужденный всю оставшуюся жизнь скитаться в поисках нового дома.

Икар невозмутимой и твердой поступью ушел, оставив рыдающую на полу жену и взбешенного до белого каления сына. Самый счастливый и радостный день в жизни его рода, стал самым страшным, но беспрекословная вера в фатализм не позволяла оспорить веление судьбы ни ему, ни любому другому кемерийцу.

– Ну как же так, сынок. – Рыдала в истерике мать. – За что Бальтасар ниспослал нам эту свадьбу? Что мы сделали, чтобы так прогневить его?

– Не рыдай, мать. – Немного успокоившись, прошептал Айшан и встал перед ней на колени. – Тарк не лучше и не хуже Тура. Они такие же кемерийцы, как и мы.

– Из-за Тарков погиб Кемер, разве ты не слушал песни древних?

– Слушал и не раз, но я не могу предать судьбу. – Айшан взял руку матери и возложил ее себе на лоб. – Прошу тебя, благослови меня.

– Иди и будь благословен. – Прошептала мать и в последний раз в жизни взглянув на своего сына, поцеловала его в лоб. – И пусть Алькасар освещает твой путь, а Бальтасар хранит тебя от демонов тьмы.

Получив благословение, Айшан встал и собрав свой нехитрый скарб, направился к воротам храма. У ворот его уже ждали братья и сестры. Даже не видя его разговор с отцом, по новым тату на своих телах они узнали все до последней мелочи. Увидев их, Айшан остановился и недоверчиво всмотрелся в лицо каждому из них.

– Удачи тебе брат. – Расставив руки для объятий и еле сдерживая слезы, обратилась к нему одна из сестер. – Отец не прав, но ты это лучше меня знаешь.

Айшан принял объятия сестры и все остальные тут же примкнули к ним.

– Не печальтесь обо мне. Вы моя семья. Для меня вы по-прежнему братья и сестры и, если вам понадобится моя помощь, только позовите и я приду. – Не сдерживая слез шептал Айшан, стараясь поцеловать в лоб каждого из своих многочисленных братьев и сестер.

– И ты наш брат. – Кричали, перебивая друг друга, они. – Ну и что что она Тарк? Мы уже считаем ее своей сестрой.

На все это доброе и одновременно грустное прощание с высоты колокольни безмолвно взирал Икар. Только одному Алькасару известно, как в тот момент сжималось его сердце и как он хотел забрать свои слова обратно. Но что сделано, того уже не вернешь и все что теперь оставалось делать бедному главе племени Тур, так это молчаливым взглядом провожать своего изгнанного сына, пока тот не скроется за вечно зелеными пихтами…