Их храм был построен на холме и возвышался над ним острыми, похожими на скалы, шпилями. Почти весь холм, впрочем, как и долина под ним, были покрыты густым сосновым лесом. И если храмы людей были как бы продолжением творения и гармонично вписывались в природу Аркаима, то храмы кемерийцев выглядели чем-то инородным и потусторонним. И не только храм Тура, но и остальные храмы Кемера выглядели в глазах людей устрашающе и отпугивающе.

Так же, как и его предки Айшан провел в этом храме всю свою жизнь. Отец Айшана был строгих правил и держал в строгости все племя, поэтому жизнь в храме была скучна и размерена. Начиналась она рано утром, еще до восхода солнца, а уже с первыми зорьками все члены племени собирались на молитву. После нее они расходились по своим делам и вновь собирались вместе только перед закатом на очередную молитву, после которой расходились по своим кельям. Таким было и в то утро, когда на Айшане появилась новая татуировка…

– Доброе утро, сынок. – Разбудил Айшана нежный голос его матери. – Постарайся сегодня не опоздать, а то твой отец проснулся не в духе.

– Спасибо, мама. – Поблагодарив мать за побудку, Айшан сладко потянулся и резким движением встал на ноги. – Ты так говоришь, как будто он хоть раз в жизни проснулся в духе.

– Ну что ты, сынок. Это же твой отец, ты не должен так говорить о нем. – Мать встала с колен и поцеловала сына в лоб. – Он же… Подожди, а что это у тебя?

Увидев новую тату на теле сына, мать взволновалась. Она щелкнула пальцами и келью Айшана озарил свет из ее глаз, которые уже страстно вчитывались в новые узоры на лбу сына.

– Слава Алькасару! Он услышал мои молитвы и одарил тебя невестой. – Радостно воскликнула мать, совершенно позабыв, что они уже опаздывают на молитву. – Радость-то какая. Мой старший сын наконец-то обрел суженную.

Айшан, не веря словам матери, так и застыл с открытым ртом, а та уже бежала по коридорам храма громко славя то Алькасара, то Бальтасара. Он понимал, что мать не могла ошибиться, но все еще не веря в ее слова, подошел к зеркалу и внимательно всмотрелся в свое отражение. Розовый узор пересекал его лоб от правого виска к левому, хотя еще вчера на его месте не было ничего. В нем Айшан прочитал имя своей невесты и закрыв глаза, попытался представить ее себе.

Погрузившись в свои фантазии, он и не заметил, как ни то что опоздал на молитву, а вовсе пропустил ее. Только когда предрассветную тишину храма огласил набат колоколов, Айшан пришел в себя. Бросив быстрый взгляд в окно, небо за которым уже было подсвечено первыми лучами солнца, он рванул к двери, в проеме которой уже стоял его отец.

– Прости меня, отец. – Взмолился Айшан и пал пред ним на колени. – Я…

– Сегодня я не могу злиться на тебя, мой возлюбленный сын. – Икар вошел в келью сына и подняв его с колен, крепко прижал к своей отцовской груди. – День наречения суженной, святой день для тебя и самый радостный для меня.

Взлохматив от удовольствия ярко-синие волосы сына, Икар усадил его на кровать и внимательно всмотрелся в новенький узор на его лбу. И чем больше он вчитывался в него, тем грустнее становилось его лицо. Если в начале оно сияло лучезарной улыбкой, то в конце губы Икара сжались от напряжения.

– Что-то не так? – Взволнованно поинтересовался у отца Айшан, заметив перемену в его настроении. – Что ты там вычитал?

– Все так, мой сын. Все так. – Выдохнул Икар и отстранённо присел рядом с ним.

– Тогда почему ты изменился в лице?

– Имя твоей нареченной Аиша из племени Тарк. – Прошептал Икар, стараясь не смотреть в лицо сыну. – Не буду лгать тебе, ее не примут в нашем племени, а значит тебе придется покинуть нас раз и навсегда.