Вот от такого кошмара я и сбежал в реанимацию. Первый, с кем я там встретился, это был санитар-срочник Сергей. Видел я его не в первый раз, встречался с ним, когда передавал термоса с едой из столовой для тех. кто лежал в реанимации. Серёга был очень накачаным, почти квадратным, чуть ниже меня ростом.  Я про себя подумал: «Вот это боров!». Но у меня даже и мысли не было, что это тоже срочник! Вот это сюрприз! Он же меня загоняет здесь!

Серёга оказался парнем очень спокойным. Вся эта армейская ботва, что надо дрюкать тех, кто слабее, ему была по барабану. Относился он ко мне как к равному. Познакомил меня с гражданской  санитаркой, женщиной лет 60ти, которая провела мне экскурсию по реанимационному блоку и рассказала о моих обязанностях. Их оказалось много. Во-первых, это ежедневная уборка коридоров  и помещений. Во- вторых, подготовка операционного блока непосредственно к оперативному вмешательству, а также его уборка после самой операции. В третьих, подача пациента на операционный стол, его надёжное фиксирование, чтоб под наркозом ногой не отпинал оперирующих. В четвёртых помогать хирургу готовиться к операции: поливать его руки специальным дезинфицирующим раствором,  надевать ему спец халат с завязками сзади,  и напяливать на него хирургические перчатки, потому что он не должен ни к чему прикасаться, чтобы не подцепить микробов. Абсолютно всё должно быть стерильно. Присутствовать на самой  операции мне разрешили немного позже, после небольшого зачёта. На операции нужно было подавать требующийся инструмент, но не весь. Операционная сестра подавала тампоны, спирт, скальпели, зажимы и всякую мелочь , а санитары  – инструмент покрупнее: зубило, молоток, дрель, пилу и банки с фурацилином. Специальной осветительной лампой регулировали свет, чтобы он попадал в рану.

 Я был особо проинструктирован насчёт крови. Чтобы в операционной не было ни единого пятнышка. Белые кафельные стены тоже нужно было мыть.  Ну и, конечно же, все кровавые простыни,  и одежда, которые оставались после операции нужно было обязательно замочить в холодной воде с хлоркой на ночь, потом их развесить для сушки, после  собрать и передать в прачечную. Работа оказалась не из лёгких. Серёга помогал и постоянно подсказывал и объяснял, как можно сделать что-то лучше. Отдохнуть на ночь меня отправляли в отделение, но Серёга сказал, что можно ночевать в реанимации. Кроватей свободных хватало. Так как мне в своём отделении появляться не хотелось, то я со временем полностью здесь обосновался, только кушать приходилось ходить в своё отделение, и то не всегда.

Само реанимационное отделение представляло из себя широкий коридор, по левую сторону были ординаторская, сестринская и санитарная комната, по правую реанимационная палата и пост медсестры. За поворотом коридора находились два оперблока. Плановый и экстренный. Они были идентичны, и каждый представлял собой три смежных комнаты: самая большая это непосредственно операционная и две поменьше предоперационная и комната подготовки к операции. В конце коридора реанимационного блока находились штанги с верёвками, на которых мы сушили бельё. После всех трудов можно было отдыхать в сан комнате. В ней, кроме унитаза, была ванная, в которой замачивалось бельё,  и кушетка, на которой можно было посидеть и покурить. Шкаф.  Большую часть свободного времени мы с Серёгой проводили там.  Персонал к нам был доброжелателен. Кроме офицеров хирургов и санитарки, были пару медсестёр, помогавших хирургам на операциях и дежуривших в отделении и медбрат Иван. Он был помощником анестезиолога. Весь персонал работал полный рабочий день до семи, а потом расходился по домам. После семи оставались только дежурная сестра, когда была необходимость дежурный врач,  и мы с Сергеем. Заводили уборку, стирали и мыли пол цивилизованно, не руками, как это принято в армии, а шваброй. Выносили бачок  с операционными отходами на улицу. Нередко мы заканчивали работу после отбоя, в общем, трудились как пчёлки.