Наклонился к ягодам созревшей землянике, собрал горсть, кинул в рот. Его поведение никак не выдавало в нём бывшего зверя. И то, что было рыжей грязной шерстью, покрывавшей тело, постепенно превращалось в тонкую кольчугу, под которой угадывалась светлая полотняная рубаха. Синие штаны заправлены в кожаные сапоги. На груди появился золотой знак орла, державшего в клюве меч.

Меланиха ощутила неприятное движение у себя в той части тела, где могло быть сердце. Но сердца у неё не было. Время от времени шевелилась там тяжёлая ледяная масса. «Что она знает о Стае? Кто они и откуда явились? Кем были?» Об этом она раньше не думала. Да и сам колдовской ритуал превращений нельзя предугадать полностью. Всегда могло проявиться что-то непредсказуемое. А Иван повернулся к ней спиной и уже высматривал нужную тропинку. Яга отцепила одного змеёныша со своей шали и метнула к человеку. Ледяным браслетом тот обвил левое запястье новообращённого, впился в кожу и запустил в кровь мутного яда, чтоб был Иван покорным Меланихе. Коварная баба успела послать в чугунную голову бывшего волкопса, мысли об Аглае и её запах. Теперь ни днём, ни ночью не будет ему покоя, пока не найдёт её и не расправится с ней безжалостно, если эта дерзкая куница попытается противостоять ему.

Время от времени ранним утром всех поднимал призывный клич Аглаи. Её голос звучал, казалось, со всех сторон одновременно. Спрятаться и не явиться было невозможно. И никакая занятость обитателей Дома не могла оправдать непослушного. Эта суета означала, что Аглая будет делать заготовки в преддверии зимних холодов: варить в медных тазах земляничное варенье с добавлением зелёных еловых шишек; левашники* из ягод выкладывать на солнце или упаривать в печке, добавляя мёд с патокой*. «Кухня – лицо хозяйки!» Эта фраза приводила в трепет всех летающих, прыгающих и бегающих членов семьи, проживающих с ней. Аглая, конечно, могла одним взглядом и лёгким движением тонкой брови установить порядок и чистоту. Всё же была она волшебницей. Ягоды сами укладывались бы в бочонки и заливались густыми сиропами, затем расставлялись по полкам в бесчисленных надземных и подземных кладовых и погребах, где с потолка свисали связки лука, ожерелья сушёных яблок, пучки целебных трав и кореньев. Но жить по волшебству иногда становится ну, очень скучно.

Дом тоже готовился к генеральной уборке. Он, как огромный мягкий кот, вдруг сиял глазами-окнами, стряхивал с крыши, как с пушистой спинки, ворохи листвы. Резные двери начинали петь на разные голоса, поскрипывание половиц напоминало урчанье и мурлыканье.

На крыльце с метлой в руке появлялась сама Аглая. Её облик являл собой простую деревенскую женщину большого семейства. Подол длинной юбки подоткнут, волосы повязаны по-деревенски косынкой, чтоб ничего не мешало наведению чистоты. Само семейство некоторое время пребывало в растерянности, но постепенно осознавало серьёзность момента. Пыхтя, сопя и взвизгивая, начинало изображать активное участие в уборке. Они забирались в самые потайные уголки Дома, карабкались по стенам. Путаясь в паутине, клубочками катались в массе мелкого мусора, появлявшегося невесть откуда. Разыгравшись, устраивали засады друг на друга, чтоб с воем и рыком выскочить, и радостно запрыгать, когда напуганный взлетал от неожиданности по шторам к потолку. Прибежавшая на шум Аглая, застаёт такую картину: Ежович колючками запутался в тканых дорожках. Кротович Алекс, уткнувшись в угол, никак не может прочихаться от клубов пыли. Белка Фимка, вцепившись в люстру, распушив хвост, вихрем проносилась над ребятами-зверятами, успевая то щёлкнуть по носу, то дёрнуть за ухо. Лишь метлой Хозяйка смогла расставить всё и всех по своим местам. Ежа вытряхнуть из половичков, Крота выставить на свежий воздух, Фимку мигом отправить следом. Всё стихало. Дом облегчённо вздыхал и отражал розовый свет заходящего солнца.