Профессор посмотрел вслед динозаврам и повернулся к Девяткину. Лицо его сияло.

– Слабаком оказался стегоцерас! Не выдержал психического давления. Оно и понятно, разные весовые категории. В нём килограммов пятьдесят едва наберётся, а я тяну на все девяносто. Правда, череп у него тяжёлый. Кости сверху толстенные и прочные, как броня у танка. Если бы он такой «кувалдой» мне в лоб ахнул, сразу уноси готовенького, – пошутил Алвас.

Макс, застывший на месте с округлившимися глазами, несмело спросил:

– Что означает крик «дяк-дяк» на языке динозавров?

Профессор засмеялся:

– Понятия не имею. Сам не знаю, почему я вдруг начал «дякдякать». Наверное, для пущей храбрости…

Привычно полез в карман за блокнотом и карандашом. Потом обратился к Максу:

– Иллюстрация готова, а текст за тобой.

Девяткин возразил:

– Я никогда не писал стихов. Вряд ли у меня получится…

Алвас хмыкнул в ответ:

– Ничего-ничего… Надо же когда-нибудь начинать. Момент подходящий.

Закрыв глаза, Макс сосредоточился. От желания сложить в строчки скачущие в мыслях слова беззвучно зашевелил губами.

Когда профессор заглянул в протянутый блокнот, то вскинул вверх большой палец:

– Супер! Настоящая классика мезозоя!

Спрятав блокнот в карман, Алвас вернулся к разговору о динозаврах:

– Почему стегоцерасы оказались в лесу? Для этих отменных бегунов комфортной средой обитания служат открытые пространства. Неужели причиной явилось скопление пауков и многоножек? Или дело совсем в другом? В чём же?

Макс поспешил добавить:

– Я не заметил, чтобы стегоцерасы кормились. Они даже головы к земле не опускали, хотя всё вокруг шевелится и ползает. Может быть, ящеры в другом месте наелись до отвала?

Профессор пытливо взглянул на Девяткина:

– Кстати, ты сам-то проголодался? Хотя глупо задавать подобный вопрос. К сожалению, скатерть-самобранку для нас никто не расстелил. Придётся потерпеть.

– После экскурсии у нас запланирован обед в кафе, которое находится рядом с музеем. Учительница говорила, что там вкусно готовят, – доверительно сообщил Макс, непроизвольно сглотнув набежавшую слюну.

– Вкусный обед – это всегда приятно, – мечтательно вздохнул Алвас. – Давно заметил, что первозданный воздух мезозоя благотворительно влияет на аппетит. Согласен?

Ответные слова Девяткина потонули в прокатившемся по редколесью нарастающем гуле, охватившем всё пространство от зеленеющих ростков до голубого неба. Вздрогнули и закачались кроны деревьев. Макс почувствовал, что земля уходит из-под ног. Он испуганно взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие. Сильный толчок свалил его на спину. В секунду Девяткин услышал голос профессора:

– Не поднимайся! Это землетрясение! Нужно переждать толчки.

Снова глубоко всколыхнулись земные недра. После томительного ожидания последовал третий, более слабый и короткий толчок.

Когда улеглась глубинная дрожь, профессор, тщательно отряхивая сухие травинки со спины и плечей Макса, дал себе волю высказаться:

– Знатно тряхнуло… Семь баллов будет, если не все восемь. А ведь членистоногие предчувствовали, что произойдёт подвижка тектонических плит. Они заранее начали покидать опасный район. А мы с тобой ни о чём не догадывались. И толстокожие динозавры тоже. Впрочем, стегоцерасы вели себя странно, переместившись из долины на лесной участок.

Макс послушно поворачивался под руками Алваса и согласно кивал головой. Когда профессор умолк, он засомневался:

– Всё-таки непонятно, почему суетились муравьи и многоножки? Разве землетрясение для них столь опасно? После толчков все целёхонькие ползают как ни в чём не бывало. Да и что с ними может случиться? Это нас, двуногих, на землю пошвыряло. Тем, у кого шесть, восемь или сорок ног, никакие толчки не страшны.