– Не думаю, что трёхлетний ребёнок смог бы построить устройство для преодоления пространственно-временного континуума, – вставил Гонсалес с такой надменной интонацией, что появилось желание вскочить с места и, невзирая на боль, заехать ему по лицу.

Остановил разве что Винсент, чья ладонь легла на запястье, позволив бросить лишь едкое:

– А вы, мистер путешественник, вообще помалкивайте, лады? А то уж больно не хочется портить ваше аристократическое личико.

– Бэбс! – услышав завуалированную угрозу, хотел было одёрнуть Лип, и тотчас перешёл на немецкий, чтобы не позориться при человеке, который, по-хорошему, сделал нереальный в науке засчёт нахождения способа перемещаться сквозь пространство и время. – Ты можешь вести себя поспокойнее?

– Нет, потому что незнакомец из якобы будущего явно хочет запудрить тебе мозги, а ты только рад!

– Во-первых, не незнакомец, а нейробиолог из Англии, а, во-вторых, из параллельного будущего – это разные вещи, – как будто не понимая всю абсурдность своих слов, поправил Лип, отчего сестра стала злиться ещё больше:

– Понимаю, ты писатель, у тебя фантазия вселенских размеров и всё такое, только вот даже я своей ушибленной башкой могу осознать, что это, мягко говоря, бред, поскольку мы не живём в «Назад в будущее» и собрать «делориан» не представляется возможным. А если бы и было возможно, чувак явно бы не стал прилетать сюда для того, чтобы найти нашу мать.

– Почему нет? – всё ещё искренне не мог понять он. – Сама подумай, там, у себя, в другой реальности, он создал механизм, способный отнести тебя в прошлое. Это же просто фантастика! До такого мог додуматься только гений!

– Или законченный псих, – продолжает стоять на своём Барбара, при этом заметно понижая тембр голоса из-за усилившейся головной боли, обжигающей так, словно её окунули в ванну с кипятком и сразу же вышвырнули голой на мороз. – Вот спроси у своего дружка, на кой хрен он нам сейчас всё это рассказывает?

– О, да, кстати, – не обратив внимания на язвительно-саркастичное местоимение и быстро перейдя обратно на английский, Филипп повернулся к нейробиологу, – вы же наверняка прилетели сюда не просто так.

– Конечно, – сделав вид, что звучавшая на незнакомом языке короткая перепалка не доставила дискомфорта, легко переключился Руди с прежним настроем. – Дело в том, что Вивьен оказалась носителем иммунитета, но в условиях разрушенной инфраструктуры создать вакцину практически невозможно. Поэтому я хотел попасть в то время, когда коматозники ещё не появились.

– А получилось в итоге так, что апокалипсис длится уже пятнадцать лет, и с момента его начала мы мать в глаза не видели, – с оставшейся в голосе едкостью, отзывается вторая Кёнинг, отчего тёмные брови учёного сходятся на переносице:

– Хотите сказать, вы не живёте с Вивьен?

– Нет, мы уже давно сами по себе, так что можете забирать свою хроно-фигню и уматывать назад!

– Что ж, это довольно печально, – Руди склонил голову чуть вниз и потянулся к Филиппу для того, чтобы забрать у него «машину времени» и снова закрепить её на запястье, – но, к сожалению, во время скачка хронолёт повредился и на его восстановление понадобится время.

– Может, в таком случае, улетать и не стоит? – слова Липа прозвучало как-то умоляюще. – Получается же, раз у нашей мамы был иммунитет, то он есть и у нас, верно?

– Чисто гипотетически, да, – соглашается Гонсалес, ещё раз окидывая взглядом сидевших перед ним молодых людей и понимая, что на той заветной фотографии их было трое. – Только вот вы здесь не в полном семейном составе.

– Да, так уж сложилось, что Тони предпочитает оставаться в лагере, и вытащить его оттуда практически невозможно, – звучит в ответ практически вся подноготная, за которой следует внезапный энтузиазм: – Впрочем, если только нас с Бэбс будет достаточно, то мы готовы!