Вот Барбара, поняв, что начавшийся тремор не даст выстрелить, кидает пистолет обоймой прямо в нос байкера, следом нанося косой удар с ноги для окончательного сбивания ног. Однако не проходит и мгновения, как кто-то хватает за плечи и с громким звуком впечатывает в стенку.

Вот Винсент, заметив краем глаза, как тело напарницы тут же обмякает, громко кричит, тем самым не специально позволяя «пернатому» ударить себя в бок и приставить дуло собственного же автомата ко лбу для того, чтобы воздух разрезал выстрел.

Самое худшее воспоминание Винсента – начало апокалипсиса.

День, когда в одно мгновение весь мир, к которому он привык, рухнул и на замену ему пришёл новый – неизвестный, страшный, голодный, кровавый… предвещающий одни беды и несчастья, несмотря на первоначальные заверения властей, что всё это происходит только в Швейцарии и не выйдет за её пределы. И всё благодаря огромному боевому арсеналу, способному помочь отразить любое нападение.

Ну, или почти любое, поскольку, с чем именно придётся столкнуться, не представлял никто: ни правительство, ни врачи, ни простые люди, почему оставалось только верить. И Винсент верил. Искренне верил, как и полагается среднестатистическому двенадцатилетнему подростку, уверенному, что самое лучшее впереди.

Однако не прошло и нескольких дней, как в конечном итоге эти розовые очки, что он так упорно старался носить, разбились стёклами внутрь, позволив взглянуть на сложившуюся ситуацию более трезвым взглядом, перед которым ещё весь следующий год всплывали жуткие моменты: смерть родителей, мутирующие на глазах люди, первое убийство…

Все эти кошмары постепенно начали сходить на нет только с момента попадания в Берлин – обустроенное военными эко-поселение с высоким железным забором – где жизнь, можно сказать, стала набирать более спокойные обороты. В частности, засчёт появления некой стабильности в роли чуткого, разумного, местами чересчур жестокого Губернатора и последующего вступления в местную армию, в которой его звание лейтенанта совмещалось с работой полевым медиком. Причём, единственным на весь лагерь, почему любая дальняя вылазка не могла пройти без его участия на случай, если произойдёт диверсия.

Например, как сегодня, за исключением разве что одного «но»: он оказался бесполезен. Он не смог защитить Барбару, Филиппа, Сиджи и многих других новобранцев, что уж говорить про самого себя, учитывая, что собственный автомат оказывается приставлен ко лбу, а в следующее мгновение выстрел оглушает настолько, что серию следующих услышать и осознать не удаётся.

Лишь когда приходит осознание того, что боли нет, словно стреляли не в него, а где-то рядом, мозг снова начинает работать в прежнем режиме, подмечая, что взявший его на прицел «Ангел» убит. Выстрелом прямо промеж глаз так же, как и остальные, чьи тела ловко перепрыгивал какой-то тёмный силуэт, стремящийся к последнему байкеру для того, чтобы перерезать горло с помощью серебряного клинка, заметив который рука инстинктивно принялась нащупывать вокруг себя что-то наподобие оружия, чтобы защититься. Если, конечно, это вообще было возможно, учитывая, как легко и быстро прикончил всех этот незнакомец, имеющий довольно странную внешность: неестественно бледное, обрамлённое смоляными кудрями лицо и глаза… кристально-чистые глаза, от которых веяло таким неприятным чувством, будто миллион крошечных насекомых ползали под кожей, что так же сумел почувствовать находящийся всего в паре метрах Лип.

От страха перед столь грозной фигурой, он съёжился возле еле-еле приоткрывшей глаза сестры и внутреннее начал молиться, чтобы Винсент нашёл в себе смелость поднять заряженный вражеский арбалет и взять мужчину под прицел.