Такси, застрявшее на красном свете, замигало нам, показывая, что сейчас подъедет. Мы одновременно повернулись друг к другу.

– Спасибо, что делаешь это, – он машинально сжал мою руку. Точно так же, как брал ту женщину.

Тейт делал все так бесцеремонно, что я задалась вопросом, способен ли он проявлять хоть какие-то чувства, не связанные с Келланом.

– Конечно. Я бы оставила тебе свой номер на случай, если ты захочешь еще поговорить о Келлане, но, насколько заметила, ты не силен в цифрах, – я имела в виду бариста и бармена с сегодняшнего вечера.

– Остроумно.

Я постучала по виску, не обращая внимания на слабую боль в груди.

– Оружие массового уничтожения.

– Держи это оружие запертым и в безопасности, – он поднял руку и потер большим пальцем мой лоб. В его глазах не отражалось ни одной эмоции. – Прощай, Чарли.

– Прощай, Тейт.

Машина остановилась у обочины. Я села в нее, а Тейт сунул деньги в руку водителю, забрал у него визитку и пообещал перезвонить, чтобы убедиться, что я благополучно добралась домой.

Я достала последний пенни Келлана и покатала его в пальцах, когда Тейт исчез в дверях бара, из которого мы только что вышли.

Зачем он снова туда вошел?

Чтобы договориться с той барменшей, дурочка.

Я не должна ревновать.

Не должна.

Но я ревновала.

Вернувшись домой, я нашла у двери украшенную оберточной бумагой коробку и записку. Записка свисала с посылки, покрытая черными отпечатками пальцев. В отличие от Тейта, я не могла удержаться от чтения личных документов, особенно когда они были на виду.

Я отперла дверь с коробкой в руках. В записке говорилось:

«Лия, могу я пригласить тебя куда-нибудь в эти выходные? Хочу показать тебе кое-что особенное. – Джона».

Сунув коробку под мышку, я направилась в спальню Лии и постучалась в ее дверь. Свет из щели под дверью подсказал, что она еще не спит. Я всегда осторожно к ней приближалась. Как будто могла неосторожным словом или жестом ее воспламенить.

– Лия, – я прочистила горло, презирая себя за то, как неестественно чувствовала себя рядом с родной сестрой. – Открой дверь.

Дверь открылась в ту же секунду: Лия стояла передо мной, завернувшись в атласный белый домашний халат, а ее волосы были замотаны полотенцем.

– Что случилось?

– Смотри, – я замерла у ее комнаты и передала коробку и записку. Она не взяла, переводя взгляд с меня на коробку. – Это от Джоны.

– Да, – фыркнула она, изображая черствость. – Я заметила, когда возвращалась домой.

– Заметила? – непонимающе переспросила я. – Почему тогда не принесла ее сама?

Выражение ее лица не изменилось. Оно оставалось пустым, непоколебимым и апатичным, как у человека, который смирился со своим существованием, но не планировал как-то им распоряжаться.

Она не забрала коробку, потому что иначе пришлось бы принимать решение.

Я знала свою сестру.

Отчасти Лия хотела пойти с ним на свидание, но больше беспокоилась, что Джона пригласил ее из жалости.

Или потому, что задумал какую-то изощренную шутку.

Или, может быть, самый жестокий удар из всех – то, что он пригласил ее как друга.

– Лия…

Она покачала головой.

– Хватит, Шарлотта. Хорошо?

Она закрыла дверь, и в тот же момент на мой телефон пришло сообщение.

Джона: Я видел, как ты взяла подарок. Все хорошо?

Мой ответ: :/

Я разорвала коробку ногтями. Он подарил Лии красивый чайник с набором двух одинаковых цветочных чашек.

В верхнем углу коробки красовалась красная этикетка: «Треснуто».

И еще одна этикетка, но зеленого цвета: Полная цена.

У меня защемило в груди, когда я расшифровала не такое уж тонкое послание, которое он пытался ей передать. Глубоко вздохнула, схватила телефон и снова написала Джоне.