– Ты разговаривала с ней?

– Нет, написала письмо на четырех страницах. Но подписала своим именем и сообщила, что готова поговорить с ней, когда она будет готова. Но так и не получила ответа.

Тейт откинул голову назад и, одним глотком допив коктейль, со стуком поставил стакан.

– Она заглянула после случившегося. Произнесла какую-то дурацкую речь о том, как она поощряла учеников обращаться к психотерапевту и открыто говорить о своих чувствах. Сказала, что в Сент-Поле в распоряжении студентов всегда было два консультанта.

– Она знала, – пробормотала я. По крайней мере, она, должно быть, поговорила с Келланом, потому что он узнал, что я донесла на него, и заблокировал мой номер.

– Если только она читала письмо.

– Как можно не прочитать личное письмо? По-моему, это слишком заманчиво.

Тейт пожал плечами.

– Не для всех.

Я поверила ему.

Я верила, что он ничем и никем не интересуется. Своей неприкасаемостью он напоминал человека, который когда-то любил и потерял, но не собирался совершать одну и ту же ошибку дважды.

Я выгнула бровь.

– Значит, если бы ты обнаружил неотправленные письма Келлана, то не стал бы их читать, зная, что он этого не хочет?

Тейт сходу ответил:

– Я бы не стал.

– Даже если бы они были о тебе?

– Особенно, если бы они были обо мне.

Я прикусила нижнюю губу.

– Ты странный.

– А ты тянешь время. Расскажи мне больше о Келлане.

Я удовлетворила его требование.

Призналась, что это именно я каждый День святого Валентина ходила на могилу Келлана и оставляла там розы. Тейта всегда интересовало, кто это делал. Он тоже рассказал мне то, чего я не знала.

Например, Келлан был прекрасным спортсменом и в детстве пользовался некоторой популярностью, о чем я подозревала. Член команды по плаванию и звезда легкой атлетики. Затем случилась очень постыдная смерть его матери, которая наделала много шумихи.

С этого момента дети насмехались над ним из-за его испорченной семьи. Их родители запрещали с ним играть, а после смерти матери Келлана некому было отвезти к друзьям после школы. Его отец торчал в своей комнате, писал или развлекался, а брат изучал в Гарварде медицину.

Тейт рос с нормальной матерью, которая разбежалась с Терри Маркетти еще до рождения сына. Она привила ему все нормальное, что было в мире, а вот Келлан угодил в эпицентр урагана из проблемной модели, замученного творца и их публичной истории любви.

Тейт рассказал, что у Келлана были те же проблемы с психоактивными веществами, что и у Терри. Он равнялся на своего отца и пытался подражать ему во всем. Даже в дурных привычках. Мы обменивались воспоминаниями бог знает сколько времени, пока внезапно, после третьей рюмки, не замолчали.

Тейт уставился на стойку.

Я уставилась на него.

– У меня завтра дела с утра пораньше, – он зажал кредитную карточку между указательным и средним пальцами и протянул ее бармену.

Я порылась в сумке, чтобы тоже достать свою, но он накрыл мою руку ладонью. По рукам побежали мурашки, и я резко втянула воздух.

Он отпустил меня.

– Не трать деньги.

Бармен вернула ему карточку с чеком, а еще с салфеткой с ее номером телефона. Я внимательно наблюдала, как Тейт оставил ей тридцать процентов чаевых и скомкал салфетку в руке, когда она отвернулась.

Мы вывалились на улицу. Я обхватила себя руками, но не из-за холода.

Тейт начал ловить такси.

– Я поймаю тебе машину.

Бегло взглянув на телефон, я увидела, что уже половина двенадцатого, и в двадцать два года с куда большей опаской отнеслась к идее прогуляться в полночь по улицам Нью-Йорка, чем в подростком возрасте.

Мы действительно провели вместе пять с половиной часов?