А? Чего это я? Я вообще мимо проходила.

– Я не хотела, совсем нет. Меня в моём мире от этого желания несколько лет вылечить пытались, а тут вот они, – кивнула в сторону Элины, каким-то чудом опять ставшей осязаемой. – Вы тоже не можете вернуть всё на круги своя, да?

– Могу, – но не успела я обрадоваться, как она продолжила: – Но не стану. Итак, уже баланс пошатнулся с твоим появлением, да и шанса поиздеваться над любимыми детками Одарна я не хочу упускать, так что нет, жить тебе, Оливией.

Вот вроде и отказала, но чувство, что наоборот, вознаградила, как так можно голосом управлять? Или я сама где-то глубоко внутри уже приняла факт своего перерождения и не так уж и сильно хочу расстаться с жизнью?

– О чём так усиленно думаешь? – вырвал меня из самокопания вопрос Элины.

– О том, что вам всем цены бы в моём мире не было. За несколько дней я совершила огромный рывок на пути к исцелению.

– Тело Оливии здорово и наделено огромным запасом магии, – просканировав меня с головы до ног, вынесла вердикт Мира и обратилась к Элине: – Это вы с Одарном так постарались?

– Она умеет торговаться, – только и развела руками богиня любви.

– Простите, Мира, проще будет, если я сама поясню и расскажу свою историю.

И я рассказала. О том, как четыре года назад стала виновницей ДТП, в котором мой муж не выжил. Пусть и позднее, меня признали невиновной, но сама я себя простить не смогла. Могла бы притормозить, видя что зелёный только загорелся, зная, что на этом участке, особенно летними ночами, летают бешеные гонщики. Но нет, я даже не посмотрела. А пересекая перекрёсток, нас протаранила на огромной скорости легковушка, удар пришёлся аккурат в Серёжу. И пока нас крутило, наматывая на столб, я не могла оторвать взгляда от тела мужа, зажатого между подушками безопасности и дверью, от деформированного черепа, по которому лилась кровь, от руки, вывернутой под неестественным углом. Это было последнее воспоминание о любимом мужчине.

Дальше туман, больница, суд, на который меня даже не вызвали и жалость. Каждый шаг, каждый взгляд, каждый вздох сопровождался жалостью окружающих. И она убивала меня сильнее всего. Я запрещала себе думать, запрещала себе вспоминать, но такой возможности мне никто не предоставил. То ли упиваясь своей важностью, то ли искренне заблуждаясь, но каждым словом меня подталкивали в пропасть. И однажды плотину прорвало. Так я оказалась в кризисном отделение психушки с нервным срывом и наступившей после него депрессией. Капельницы, уколы, таблетки, бесконечные опросы, все это проносилось мимо меня. Я честно пыталась выплыть, посещала групповые занятия, проходила обследования, дважды в неделю индивидуальные консультации. Для многих я выглядела нормальным человеком, ходила на работу, рулила несколькими стройками, даже посещала изредка посиделки с коллегами. Но это был фасад, а за ним ничего – пустота. Ни эмоций, ни желаний, ничего.

А потом та злополучная оперативка, ЧП и новый мир, в котором всколыхнулись забывшиеся импульсы в теле. Возможно, врачи были правы, и депрессия – следствие какой-то травмы, что так и не смогли определить, или дело в эндокринной системе? И в здоровом теле я начала проходить реабилитацию в ускоренном темпе. Всё возможно, да и не так важна причина, как то, что я снова хоть что-то чувствую, пусть в основном это и негатив, направленный в сторону местного хозяина жизни, но эта жизнь, и где есть минус, должен быть и плюс.

– Знаешь, впервые встречаю человека, так стремящегося в мои чертоги, – задумчиво протянула Мира.

– Я же не специально, – печально отмахнулась от колкого замечания.