То есть, никак.

Попрощавшись, я все же ползу в сто пятую палату.

К моему счастью, Гуляев в этот момент разговаривает с кем-то по телефону. Обсуждает какие-то поставки.

Вот и хорошо.

Пусть говорит, а я пока осмотрю его.

Но едва я касаюсь бинтов на груди, Максим ловит мою ладонь и говорит.

– Не там. Ниже.

– На животе? – Хмурюсь я.

После общего наркоза, побочки и правда могут на желудок идти.

– Нет, куколка.

Максим медленно тянет мою руку вниз по одеялу.

– Еще ниже.

– Что вы себе позволяете?!

Я резко вырываю руку и вдруг, комната совершает оборот и если бы не руки Гуляева, я очутилась бы на полу.

– Ой, простите. Не знаю, что это со мной.

– Я тру виски.

– Зато я догадываюсь, – невесело хмыкает Максим. Говорит в трубку. – Позже перезвони. – После чего опускает подбородок. – Радость моя, а ты когда последний раз ела?

Я замираю.

Что? Как он догадался? Я ведь и вправду больше двух суток вообще не успевала поесть.

Точнее, есть было нечего.

6. Глава 6 - Жалость

Кажется, Максим всë читает по моему лицу. Потому что его взгляд мрачнеет.

– Я не понял. Здесь платят настолько мало, что сотрудники могут позволить себе поесть только в день зарплаты?

– Нет, здесь нормально платят, – я опускаю взгляд. – Просто, у меня ведь есть мама.

– Ну, это радует, – невозмутимо кивает Максим. – И?

– Я ведь обязана еë содержать. Она меня родила, воспитала. Теперь уже пора ей возвращать долг за всë это. – Повторяю я. – Поэтому, почти всë я перевожу ей. Себе только на аренду оставляю, еду – где-то рублей четыреста на день. Ну и иногда что-то из вещей купить.

Максим хмурится ещë больше.

– Знаешь, ответственность перед родителями это правильно. Но какая-то странная формулировка – вернуть долг.

– Ну, это просто слова самой мамы. Всего лишь повторяю, – я веду плечом. – Да и вообще, это неважно.

– Важно, если ты в обморок свалишься от недоедания, – Максим поджимает губы и берет телефон. – Ладно, какие у тебя предпочтения? Суши,мясо?

И тут я понимаю, что происходит.

– Вы меня накормить и обогреть решили? Нет уж, спасибо. Обойдусь. Я поем, а потом вы пожизненно будете считать, что я вам обязана и со мной можно делать, что угодно. Вы ведь позаботились обо мне.

Максим медленно склоняет голову к плечу.

– Ты станешь пожизненно обязанной из-за покупки суши? Ты сейчас серьезно?

– Не в суши дело, а в заботе. – Я складываю руки на груди. – Значит, надо возвращать. И вообще, вы можете требовать от меня чего хотите.

Золотисто-карие глаза Максим чуть сужаются, делая его взгляд более глубоким.

– Мариночка, детка, это что же у тебя за жизнь такая, если ты даже заботы боишься?

Его голос впервые за всë наше общение кажется не надменным, а теплым. Даже сочувствующим. От которого по коже пробегают приятные мурашки. Будто обнял кто-то очень близкий и родной. Тот, кого в моей жизни никогда не было и не будет.

И почему-то именно это вызывает у меня просто взрыв возмущения.

– Знаете, что, Максим Олегович, не нужно меня жалеть. Нормально я живу, ясно? Обычная жизнь со своими трудностями. Просто вам с вашими миллиардами этого не понять. Да и вообще, это лицемерно. Еще недавно вы рассказывали, что я должна быть вашей личной медсестрой и делать то, что скажете, а тут что? Решили героем себя почувствовать? Бросить кость голодной дворняжке? Не надо строить из себя благодетеля. Вам это не идëт. И всë равно не поверю. Всë это лишь для того, чтоб затащить меня в постель и снова рассказывать, что вы здесь переспали со всем женским персоналом.

Закончив свой горячий монолог, я перевожу дыхание и тут же жалею о том, что вспылила.

Сейчас этот богач разозлится и мне влетит. Вот ведь, засада. Ну, почему я так и не научилась держать себя в руках?!