Женщина никак не реагирует на мои слова. Вообще. Будто передо мной предстал самый настоящий робот. Если до этого выглядела слишком довольной и вела себя наигранно вежливо, то сейчас лицо безэмоционально. Чересчур. Но через пару секунд она словно выходит из этого состояния, поправляет очки на носу, складывает руки в замок и, опираясь на локти, наклоняется ко мне.

– Вы в курсе, что в кабинете ведется видеонаблюдение. И если оно попадет не в те руки, вас могут призвать к уголовной ответственности.

Блефует. Нет у нее никаких камер. Их было бы видно, и предупреждение бы висело на стене, раз уж она опирается на закон. Не говорю уже о других нарушениях, список которых, как мне кажется, с каждым годом будет пополняться. Так что пусть не выпендривается.

– К тому же я не стану снова отдавать девочку в лапы маньяка.

– В смысле? – удивленно смотрю на женщину, зависнув. Я разве похож на такового?

– Вы же знаете, что ее изнасиловал предыдущий опекун. После этого к кандидатам на опекунство Евы мы относимся крайне…

Я не услышал остальное. Вот совсем. Это все лишняя информация. Пустяк. Меня волновал только один факт. Тот, который не просто насторожил, а ввел в ступор. В транс. Заставил вспомнить все те дни с Евой. Визиты в больницу, прогулки по городу. Ее рассказы о жизни воспитанников интерната, о буднях, о болезни и даже о приемных родителях.

И ни одного упоминания жестокого прошлого…

– Вы что, не читали ее дело? И хотите еще, чтобы я отдала вам ребенка? – вздергивает тонкую бровь женщина и вместе с тем повышает голос.

– А лучше, чтобы она здесь была? В этом гадюшнике, где вы не даете лекарства и наказываете без причины?

– Выйдите отсюда немедленно! И будьте любезны больше в этом здании не появляться!

Достали. Она достала. Ева рассказывала, что происходит с непослушными детьми, в том числе и с ней. Вряд ли Римма Васильевна следит за ней, вряд ли специально опекает, чтобы ей не достался такой же опекун-маньяк. Сильно в этом сомневаюсь. Здесь должна быть другая причина.

Реальность накрывает огромной волной, а я пытаюсь выбраться из нее, как утопающий в море, пытаюсь придумать, как выкрутиться из всей этой ситуации.

Вместо того, чтобы все наладить, я лишь испортил. Усугубил и так шаткое положение. И что я скажу Еве? Она ведь ждет меня, знает, что хочу забрать ее отсюда, хоть напрямую мы этой темы не касались.

Она ждала, несмотря на горький опыт проживания в другой семье…

Почему Ева ничего не сказала про изнасилование? Лишь упомянула вскользь, что ее отдали обратно, но о насилии и речи не шло. Но это другое дело. А сейчас мне как-то надо объяснить ей всю ситуацию. Разрушить мечты. И свои, и ее…

13. Глава 12. На разрыв

– Ну че, ждешь своего принца с кистями? – Надька подходит к кровати и садится позади. – Не придет сегодня, вон темнеет уж!

– Отвали, а! – рявкаю, повернувшись лицом к соседке. Странно, что в эти выходные она не с родоками. Лучше бы свалила и не мешалась.

– Вот и страдай у окна, поняла? Будешь знать, как лезть куда не просят!

Наконец-то ушла! А то маячила перед глазами минут двадцать, пока я книгу у окна читала. Ну, как сказать читала. Смотрела сквозь страницы, иногда переводя взгляд на окно.

Оно выходило на парадный вход в интернат. Именно отсюда я наблюдала за тем, как забирали детей новоиспеченные родители, или менты, или даже скорая. И не всегда она отвозила их в больницу.

А когда-то отсюда наблюдали и за мной. Шесть раз. Два раза меня забирали опекуны, два раза возвращали, и два раза увозила скорая. Символично, правда? И сейчас я должна покинуть эти стены в третий раз.