За стеной заурчал генератор. А пол и стены начали быстро нагреваться…

– Кушай, кушай, внученька, – приговаривала бабушка, а я активнее черпала ложкой.

Горячий бульон, сладковатое мясо, овощи свои, с огорода, – вкусно, как в детстве.

– Бабуль, это телёнок или поросёнок? – я обгладывала косточку и причмокивала.

– Бычок, – сухо ответила бабушка и продолжила точить топор. – Пойду ещё одного старого зарублю, заберёшь на бульон.

– Ба, а не темно?

Дверь уже захлопнулась.

И ладно. Бабуле виднее, она всю жизнь здесь, в деревне. Они с дедом и дом построили, и хозяйство. Последний раз такой суп после похорон деда и ели. Бабка тогда последнего телёнка зарубила…

Суп застрял в горле.

– Ба-а-а! – давясь, заорала я.

– А-а-а-а-а! – истошно завизжали в темноте.

– Сынок, пожалуйста, вылези из шкафа. Тут только я. Нет никакого чудовища.

– Оно есть! Оно где-то прячется. Пока вас не было, оно пыталось меня убить!

Послышался усталый вздох отца.

– Хочешь, чтобы я позвал маму?

– Я не вру! Тут на самом деле чудовище. Оно сказало, что съест мои глаза…

– Хватит! Я очень устал. Мать тоже. Вылези из шкафа. Будь же мужчиной, в конце концов!

Мальчик очень боялся, но грозный голос отца заставил его приоткрыть дверцу шкафа и высунуть наружу одну ногу.

Вдруг послышался знакомый голос из коридора:

– Сынок! Мы с папой вернулись.

В этот момент нечто схватило ногу мальчика и оторвало её.

– Бабушка-а-а! Я боюсь! Оно на меня смотрит!

Родители уехали в отпуск, шестилетнюю Анечку оставили на неделю у бабушки. Там над кроватью висел старый ковёр, с которого смотрело злое лицо.

– Это просто узор, внученька. Смотри, это не глаза, а два цветка, не зубы, а листья, – показала бабушка.

– Но оно ползёт ко мне по стене!

– Это тень, Анюта. Под окном дерево, за ним фонарь. Ветки качаются, вот тебе и кажется. Закрой глазки, и страшно не будет.

Анечка послушалась. Так правда было не страшно – ведь Аня не видела, как тонкая изломанная чёрная тень переползла ей на щёку, где сложилась в клыкастую злую улыбку.

Тогда мама лишь посмеялась: она не верила. Теперь её разбитая голова свалилась набок, из груди торчал обломок железа, хотя пальцы ещё скребли по обшивке, пытаясь найти мою руку. Горела проводка, разваливающийся самолёт полнился криками, металл корёжило и рвало, словно бумагу, вокруг всё тряслось. Маму выбросило в пробоину вместе с креслом. Я вцепился в подлокотники. Мимо проносились люди и вещи. Меня прижало соседним креслом. Я не мог пошевелиться и уже не чувствовал ног. Это был наш конец. Земля неумолимо приближалась…

– Коля, просыпайся, опоздаем на рейс. – Мама вошла в комнату, протянула мне бутерброд.

Почему-то я не стал рассказывать ей о своём сне.

– Вроде тихо в квартире, – возбуждённо тараторила Любка, – неужели сработало? Я ему записку оставила рядом с банкой, чтобы сразу утром отхлебнул!

Марина шагнула к подъезду.

– Пойдём, поглядим. Но я уверена, тебе впарили обычный чайный гриб…

Глядеть было на что. Андрюха, Любкин запойный супруг, беззвучно подёргивался на полу кухни среди осколков той самой банки. На его лице распростёрлась желеобразная тварь. Услышав шаги, она отлепилась с чавкающим звуком, – и подруги увидели голые лицевые кости, не прикрытые щеками зубы, мокрые ямы глазниц.

Любка коротко взвизгнула, вжавшись в стену.

– Да, – прошептала Марина, – кто бы мог подумать… Отличное средство от алкоголизма. Хоть и весьма… радикальное, блин…