В годы его младенчества война постепенно обернулась в пользу союзников, и Великобританию заполонили американские солдаты – блестящее племя, которое пользовалось роскошью, британцами почти забытой, и, готовясь к новому покорению Европы, играло свою заразительную танцевальную музыку. Нацизм терпел поражение, однако еще располагал последним «оружием возмездия» – беспилотными самолетами-снарядами «Фау-1», которые наносили тяжелый урон Лондону и окрестностям в последние месяцы войны. Как и все в Дартфорде, Джо и Ева провели немало напряженных ночей, прислушиваясь к вою «Фау-1», обрывавшемуся перед попаданием в цель. Позже, ко всеобщему ужасу, появились «Фау-2», сверхзвуковые баллистические ракеты, прилетавшие в тишине.
Когда переживший бомбардировки, бои и строгое нормирование народ в изумлении осознал, что не только выжил, но и победил, Майкл Филип, разумеется, по-прежнему пребывал в блаженном неведении. Одно из самых ранних его воспоминаний – как мать в 1945 году снимает шторы затемнения: воздушных налетов можно было больше не бояться.
К рождению его младшего брата Кристофера в 1947 году семейство уже поселилось в доме 39 по Денвер-роуд – в одном из оштукатуренных домов на изогнутой улице в западном, привилегированном районе Дартфорда. Джо бросил ежедневный надзор за тренировками и пошел на административную работу в Центральном совете по физической культуре – конторе, отвечавшей за все любительские спортивные организации Великобритании. Он был прекрасный легкоатлет, но особую страсть питал к баскетболу – казалось бы, сугубо американскому спорту, в Великобритании, однако, распространенному с 1890-х. С точки зрения Джо, превыше всего ценившего спортивный и командный дух, не бывало на свете игры, которая воспитывала бы этот дух лучше баскетбола. Он часами бесплатно тренировал и наставлял будущие местные команды, а в 1948 году создал первую баскетбольную лигу графства Кент.
В начале «Анны Карениной» Толстой пишет, что каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, уникально и неповторимо, однако все счастливые семьи счастливы так похоже, что едва челюсти не сводит от тоски. Наша звезда, будущий символ бунта и крамолы, рос в обстановке вот такого благополучного однообразия. Его молчаливый, физически энергичный отец и кипучая, светски активная мать были идеально гармоничной парой, преданной друг другу и детям. В отличие от большинства послевоенных семей, на Денвер-роуд, 39, царила полнейшая уверенность во всем – трапезы, ванны и отбои в положенные часы, правильно расставленные ценностные приоритеты. Скромного жалованья Джо и его склонности к воздержанию – он не пил и не курил – хватило, чтобы жена и двое мальчиков более или менее держались на плаву в период, когда постепенно исчезло военное нормирование и снова в изобилии появились мясо, масло, сахар и свежие фрукты.
Существует идеализированный образ британского мальчика 1950-х, до того как детскую невинность погубили телевидение, компьютерные игры и раннее половое созревание. Одет он не как нью-йоркский уличный бандит в миниатюре, не как партизан из джунглей, но как совершеннейший мальчик – «дышащая» белая рубашечка из аэртекса[17] с коротким рукавом, мешковатые шорты хаки, эластичный ремешок с металлической пряжкой в форме буквы «S». Взъерошенные волосы, широкая беззаботная улыбка, глаза щурятся на солнце, и взгляд не замутнен страхом или преждевременной сексуальностью. Перед нами семилетний Майк Джаггер, как его тогда звали, на групповом портрете с одноклассниками в своей первой школе «Дети майского дерева». Очень атмосферное название – от него веет весной и невинными радостями, в нем читаются простодушные мальчики и девочки, что танцуют вокруг шеста, увитого лентами, и приветствуют появление прелестных весенних почек.