В «Майском дереве» он прекрасно учился – лучший или почти лучший ученик по всем предметам. Вскоре стало ясно, что он унаследовал от отца многосторонние спортивные таланты, стал звездой школьного мини-футбола и мини-крикета, соревнований по бегу с яйцом в ложке и по бегу в мешках. Один из его учителей, Кен Леуэллин, впоследствии вспоминал, что Майк был самым симпатичным и умным мальчиком в классе, «неуемно энергичным», «одно удовольствие учить». Но и в этом семилетнем ангелочке уже проступала склонность к подрыву устоев. У него был хороший слух на взрослую речь, он умел изображать поразительное множество акцентов. Его пародии на учителей – скажем, на уэльсца мистера Леуэллина – восхищали одноклассников даже больше, чем его спортивные победы.

В восемь лет он перешел в начальную школу Уэнтуорта – тут дела обстояли посерьезнее: не столько танцы вокруг майского дерева, сколько выживание на игровой площадке. Здесь он познакомился с другим мальчиком, тоже родившимся в Ливингстонской больнице, но пятью месяцами позже, некрасивым ушастым ребенком со впалыми щеками – происходил он из приличной семьи, однако смахивал на какого-то диккенсовского беспризорника из работного дома. Звали ребенка Кит Ричардс.

Восьмилетние британские дети той эпохи в мечтах главным образом равнялись на американских киноковбоев – Джина Отри, Прыгуна Кэссиди[18]: их западные костюмы ослепляли взор, а временами они прятали в кобуру шестизарядники с перламутровыми рукоятками и распевали баллады, аккомпанируя себе на гитарах. Как-то раз на площадке Уэнтуорта Кит поведал Майку Джаггеру, что, когда вырастет, хочет быть как Рой Роджерс[19], объявивший себя «королем ковбоев», и играть на гитаре.

К королю ковбоев Майк был равнодушен – равнодушие ему уже прекрасно удавалось, – но вообразить, как этот ушастый бесенок бренчит на гитаре, – это да, тут он заинтересовался. Однако знакомство их пока не развилось: пройдет десять с лишним лет, прежде чем они вернутся к этому вопросу.

В доме Джаггеров, как и во всех британских домах, музыка – всевозможных разновидностей, от танцевальных оркестров до оперетт, – звучала постоянно, ее из громоздких ламповых радиоприемников исторгала «Легкая программа» Би-би-си[20]. Майк любил изображать американских певцов – выл «Just Walkin’ in the Rain» и «The Little White Cloud That Cried» вслед за Джонни Рэем[21], – но в школе на уроках пения или в церковном хоре, куда ходили и он, и его брат Крис, особо не выделялся. Крис тогда смахивал на певца больше – в «Майском дереве» он выиграл приз, спев «The Deadwood Stage» из фильма «Джейн-катастрофа»[22]. Майку же больше всего импонировали профессиональные рождественские пантомимы, которые шли в окрестных крупных театрах, – пошлые спектакли по сказкам, по какой-нибудь «Матушке Гусыне» или «Джеку и Бобовому стеблю», но с интригующими намеками на секс и гендер, с нарумяненной острящей «дамой», которую обыкновенно играл мужчина, и с «юным героем», которого играла длинноногая девушка.

В 1954 году семья переехала с Денвер-роуд и вообще из Дартфорда в расположенную неподалеку деревню Уилмингтон. У их дома было имя – «Ньюлендс», и стоял он на укромной улочке под названием Тупик. Там был большой сад, где Джо регулярно устраивал сыновьям занятия физкультурой и всевозможные спортивные тренировки. Соседи привыкли к тому, что двор вечно усеивают мячи, крикетные калитки и блины от штанг, а Майк и Крис малолетними Тарзанами болтаются на канатах, которые отец развешивал по деревьям.

Как и большинство британских семей, Джаггеры в то десятилетие неуклонно богатели – роскошь, едва ли вообразимая в довоенную пору, стала само собой разумеющейся почти в любом доме. Они купили телевизор с малюсеньким экраном, на котором картинка была скорее голубоватой, чем черно-белой, и Майк с Крисом смотрели кукольный «Детский час» с Мулом Маффином, мистером Турнепсом и Сажей