– Ну, что дальше. Дальше мы загрузили в фуру то, что имелось на складе. Часа за 2—3 управились. И сели праздновать.

– Во сколько сели?

– Да, поздно – где-то часа в 2 ночи.

– Так. И ты набухался?

– Да, я не хотел.

– Ну, конечно. Водка сама в рот запрыгнула, да, Колян? – юмор полицейского приобретал всё более острые очертания.

– Да, я не знал, что там водка.

– Как это? – лейтенант искренне удивился.

– Да, просто, я смотрю, на столе стоит водка, и сок двухлитровый персиковый. Водки тёска мой себе в стакан плеснул, а сок – сын его себе налил. И Иваныч спрашивает, мол: что, Колюня, пить будешь? Ну, а я, поскольку не пьющий, говорю, чтоб налил то же, что и Сашке. Ну, тот и налил. Оказывается, сын его, в силу молодости, водку-то с соком мешает, ибо чистую пить противно.

Здесь лейтенант не сдержался и залился хохотом.

– И сколько ж ты выпил?

– Да, стакана 3—4, не меньше. Оно ж на вкус не чувствуется совсем. Только ощущаю, как постепенно накрывает. А Саня ещё хихикает: «Пей, дядя Коля, пей за моё здоровье». А потом ещё 2 литра достаёт, пол литра содержимого выливает в стакан, а в пакет водяры – плюх.

– Да, Колян. И ты не почувствовал даже?

– Да, слабая, походу, водка. Не чувствуется совсем.

– Да, кончено, слабая. Что ж ты тогда от слабой водки на скамье заснул? И как ты туда добрёл вообще? – весьма заметно удивился помощник следователя.

– Ну, так, меня накрыло. Накатило уже давно забытое расслабленное состояние. Я даже не злился на пацана, за то, что зная, что я не пью – подливал мне бухло. И так было хорошо, так уютно. Мы сидели и болтали с Иванычем до самого рассвета, вспоминая былые времена. Ведь мы ж как познакомились. Мы ж в 89-ом после армии работали в…

– Так, а потом что было? Как ты в парк попал? – Кира решили пресечь назревающую историю из цикла: «А вот в наше время…»

– Ну, я когда уходил – Иваныч дал мне с собой початую 0.5. Чтоб, мол, мужиков угостил. Там больше полбутылки оставалось. Я тогда и ушёл.

– А дальше? – с нетерпением спрашивал Миша.

– А дальше я пришёл. Смотрю издалека – а они уже валяются без чувств. Походу, кроме пирога того у них ещё и выпивка откуда-то была. Ну, я сел на лавочку. И думаю: сколько той жизни? В боку, вроде бы, не болит, как это бывало раньше. Ведь как говорил мне когда-то один знакомый – печень восстанавливается. И я решил, что содержимого той бутылки им всё равно будет мало. А мне так хотелось устроить себе небольшой праздник.

– И ты её там на месте и приговорил.

– Да. Ну, а дальше уже оказался здесь – протрезвевший, голодный. К слову, так кушать хочется.

Неожиданно Михаил вспомнил и потянулся рукой к столу.

– Да, кстати, тут друг твой заходил, гостинец тебе передавал.

– Какой друг?

– Генка твой, который утащить тебя вчерашним утром пытался на себе. Потом ещё вон пирожков тебе принёс. Видишь, какие у тебя друзья верные?

Николай бережно развязал грязными ногтями пакетик и достал один пирожок, понюхав и рассмотрев его. Однако, в этот же момент Кира, словно пантера, вскочила с кресла и жадной хваткой забрала у бедолаги еду:

– Стой! Не трогай!

– Вы чего, Кира Валентиновна? Пусть человек поест. – вступился за бродягу помощник.

– Нельзя!

– Почему?

Из глаз девушки сыпались искры. Сердце, казалось бы, вот-вот выпрыгнет из груди. Такой её помощник ещё не видел. Что взбесило её так? Может Николай что-то недоговорил, из того, что ей так хотелось узнать?

Кира швырнула пирожки на стол и резким движением руки развернула к себе опешившего Николая.

– Ещё раз скажите, откуда взялся пирог?

– Какой пирог? – Коля растерялся в мыслях.

– Тот, что ты не успел съесть тем вечером.